Не пара для Его Светлейшества
Шрифт:
И вот тогда ведьма ведьма со страшным воем обрушивает на меня всю мощь…
Я не знаю, что стало причиной, по которой я выжила.
Возможно то, что я ожидала удара. Не верила до конца, что на меня нападет Верховная — моя Верховная! Но ожидала.
Может быть сил у меня все еще было достаточно. Да что там — до Триединой сил после посвящения-то! И никакие ночевки в лесу в неудобной позе на это не повлияли. Ведьмы вообще не привыкли к дорогим особнякам и приличным условиям.
Может быть то, что Кали поистратилась на тех инквизиторов, которых
А вероятнее всего… она просто не планировала меня убивать. И ее удар вовсе не к смерти должен был привести. К оцепенению или слабости. Безволию. Не зря же зашептала слова, которыми ковен буквально притягивал к себе врагов, которых надо было превратить в послушных их воле кукол.
Я и не погибла. Но и не упала и не сделалась безропотным орудием. Устояла, выставила всю возможную защиту — и устояла.
И заорала страшно от боли. От сердечной. Потому что это предательство было так же ужасно, как если бы меня предала Триединая.
А еще от страха заорала. Ведь как бороться с инквизиторами еще понятно… А с самой сильной из нас? Чья магия равнялась десяти, ста магиям? Чьи искры слепили даже будучи невидимыми?!
Рядом заверещал Ситар.
И ведьмочки.
Сам лес взвыл, мне кажется.
И тихонько заплакала в стремительно светлевшем небе Луна-родительница.
И мы сделали то, что только и возможно в этой ситуации — побежали. Прочь. Как можно дальше от собственной боли. Не имея возможности уничтожить Верховную или хоть как-то оградить себя от ее заклинаний. Убежать — да. И может быть это попытка удалась — ведьмы в лесу, что рыбы в воде. Но Кали ведь тоже была ведьмой. А лес… он не знал разницы, хорошая ведьма или плохая. В масштабах сотен, тысяч лет его существования это не имело значения.
Мы все были частью леса, только Верховная — более ощутимой.
Ее руки стали ветвями деревьев. Ее ноги превратились в рытвины на нашем пути. Украшения в ее волосах задушили нас путами, а сиплый шепот ударил в голову хуже, чем настойка Его Светлейшества.
Все шестеро были схвачены и обездвижены таки. И я с тоской подумала, что не просто так она нас не пытается убить… Совсем не просто.
Девочки, похоже, думать не могли уже. Тихонько плакали. А Ситар… мальчишка смотрел одновременно обиженно и несчастно. И губы его повторяли беззвучно — снова и снова — слова прощения. Как будто он это подстроил.
Я головой лишь покачала, глядя ему в глаза.
Не он был решающей искрой этого костра. А…
— Кали.
— Зелан.
— Ик.
Первое, в знак приветствия, произнес наставник Его Светлейшества.
Второе, чуть пренебрежительно — Верховная.
А третье — я. Потому что, кроме как икнуть в изумлении, я больше ничего не могла сделать.
Зато ведьмочки плакать перестали от шока. И смотрели теперь во все глаза.
Наставник появился с той стороны, в которую мы бежали. Бежали мы, как я сейчас поняла, в Академию — под укрытие тех стен, что с большей уверенностью можно было теперь назвать родными, чем колыбель Верховных.
Ну и он оттуда шел… И не просто так. К мерзкой Кали!
Шагнул меж деревьев как ни в чем не бывало. Осмотрел место действия — высокие сосны. Я с воспитанницами и Ситар, привязанные уже нормальными веревками — под ведьмиными юбками можно много чего найти, а под юбками Верховной — целый склад. Поплотнее запахнул плащ и удивленно вскинул брови, рассмотрев помощника магистра.
То есть его только это удивляет, да?!!
Сердце заколотилось как сумасшедшее, а в голове зазвенело, потому что я опять ничего не-по-ни-ма-ла!
То есть что-то я понимала. Что с нами происходит полное Запределье! Не просто злая Верховная хочет уничтожить ведьмочек. Не просто злой инквизитор хочет это сделать. Они вместе хотят! Для чего? Как они договорились? Откуда вообще друг друга знают?!!
— Принес? — спросила Кали.
Зилан же достал… статуэтку. Реликвию!
А ведьма… остальные четыре!
Ведьмочек — и меня саму — затрясло буквально, когда мы их увидели. Одна статуэтка куда ни шло, я просто ее чувствовала. Тянуло к ней! Но когда все вместе…
Прозрачная, что горная река, хрустальная капля — женщина.
Другая — деревянная, беременная, грудастая, с плоским лицом и крупными губами. Вырезана вроде и грубо, но глаз не отвести.
Полыхающая красной глиной, в танце застывшая ведьма.
Вытянутая вверх статуэтка из кости. Руки подняла и просит о чем-то…
И "моя". Бронзовая обнаженная фигурка, наклонившаяся с черпаком к источнику.
Вода дает жизнь дереву, которое в полном расцвете сил цветет и полыхает как огонь. Огонь горит так ярко, что испепеляет дерево и обнажает землю которая кристаллизует все в металл. И если его расплавить, он начинает течь, как вода. И цикл превращений элементов, из которых состоит повторяется снова.
Не дышу. Смотрю. Забываюсь. Настолько все… сильно. Меня только голос инквизитора вытаскивает в неприглядную реальность:
— Не понимаю, как ты ими пользоваться собралась. От них же ни искры.
— А в них и нет искр, — пожала плечами Кали. — Нет магии в привычном тебе понимании. Здесь сама суть ведьмы… точнее, сами ведьмы. Первые Верховные в другой оболочке. Уходить полностью они не хотели, оставили часть себя. Чувствовать… да, их только мы и чувствуем. Наверное потому, что в каждой из ведьм живет частичка этой первой крови…
Кровь и души первых Верховных?
И так по-свойски разговаривает Кали с наставником?
И так легко тот раздобыл статуэтку? Его Светлейшество там что… совсем просветлилось, что не замечает ни хождения по его академии туда-сюда целых толп, ни пропажи реликвии, ни отсутствия нас, ведьм, в конце концов?!
Нас же сейчас…
— Мы насытим ведьмовской силой каждую статуэтку, — деловито сообщила инквизитору — даже не нам! — Кали и принялась расставлять реликвии возле ведьм. — И жертвенной кровью мальчишки зальем пентаграмму. И тогда заклинания развернуться во всю мощь.