Не пей, козленочком станешь
Шрифт:
Его пальцы расстегивают пуговицу на шортах, а я была уже готова выпрыгнуть из них. Он целовал выступающие косточки у шеи, спускаясь ниже. Присев, плавно стянул с меня шорты, а я наклонила голову, взглянув в затуманенные желанием и нежностью глаза парня.
Он смотрел на то, как плавлюсь от его ласк. Прислушивался к моему рваному хриплому дыханию. Ему нравилось смотреть, как я реагирую на него, и эта полуулыбка была тому доказательством.
– Что ты хочешь? – спросил он, прошептав мне в ухо эти соблазнительные слова.
– Хочу наконец не чувствовать себя виноватой, – ответила я, громко ахнув, когда его губы накрыли один сосок, а зубы чуть сжали его.
– Я хочу тебя…хотела с того момента, как увидела, – произнесла снова я, ахнув во второй раз, когда он переключился на другую грудь.
– Мне нравится, когда ты так говоришь, – улыбнулся он, подхватив меня на руки, – А теперь, давай уже займемся этим в кровати, а то никак не доберемся до неё.
А что ещё оставалось делать? Я громко рассмеялась.
– На диване мне тоже понравилось, – выдала я ему.
– Как скажешь, – подмигнул он весело, сменив курс к дивану.
Поставил меня на ноги и уселся на него, утянув рывком меня за собой. Запрыгнула на него верхом и впилась в его губы. Теперь я свободна, теперь меня ни что не остановит. Теперь я могу наслаждаться им столько, сколько захочу, не оглядываясь на мысли, что это всё неправильно.
– Я изначально не собирался отпускать тебя, – вдруг сказал он, вскинув голову, глядя мне в глаза, – Я не знаю, что это было. Назовём «поехала крыша», но после того, как увидел твоё красное лицо, когда ты вылетела с молоком от деда, пока я был в душе и не видел вас, понял, что хочу только тебя.
– Озарение свыше, – улыбнулась я, проводя рукой по его волосам.
– С твоих уст это звучит красивее. Да, наверное, правда в моём понимании это, скорее, звучит как, хочу, и точка. Хочу навсегда, хочу насовсем, со всеми вытекающими последствиями, – кивнул он, не отводя свой взгляд от моего, – Вижу, и ты не против.
– Ты мне в любви признаешься таким образом? – дернув бровью в удивлении, спросила я его.
– В любви, влюбленности и вечной верности. Правда, я недавно понял, что я до жути ревнивый. Ты с таким быть согласна? – сощурив глаза, спросил меня.
– Дай-ка, я подумаю, – постучав указательным пальцем по нижней губе, я усиленно делала вид, что принимаю решение.
Матвей ловко перевернул меня на спину, нависнув надо мной и занялся своим делом.
– Ну ты пока подумай, а я попытаюсь тебя переубедить, если сомнения ещё остались. Покажу, чего ты лишишься, – проговорил он, а мои трусики со свистом слетели с ног.
– Зарецкий! – крикнула я, расхохотавшись.
Плевать на всё и всех. Сейчас я была счастлива…Черт его знает, сколько это продлится, я даже не хочу думать об этом. Я буду наслаждаться тем, что здесь и сейчас.
Утром Матвей отвез меня на работу.
– Вечером я заеду за тобой, поедем к нашим в деревню, хочу огорошить твою бабку, – подмигнул он мне.
– Похоже, она и без нас в курсе, что происходит. Не думаю, что для неё это будет прям новость, – сказала ему в ответ, открывая дверь.
– Стоять! – гаркнул он, – А поцеловать?!
Черт, ну как умилительно он выглядел сейчас. И широко улыбнувшись, приложилась к губам парня. От чего ж не поцеловать-то, когда так просят.
– Всё, иди, а то я уже сто раз пожалел, что стекла в машине не затонировал наглухо, – сказал он со смешком, – Вечером буду наказывать, – весело прощебетал парень.
– За что это? – возмутилась я.
– Потому что нельзя быть на свете красивой такооооой! – на распев процитировал он песню.
И вот так, с отличным настроением я просидела на работе весь. Кстати, у меня состоялся длительный и откровенный разговор с мамой. Пришлось объяснять родственнице, что Сашка оказался меркантильным козлом, а я влюбилась по уши. Мама моё решение приняла и возражать не стала.
К вечеру приехал Матвей и буквально с ноги открыл дверь в мой кабинет.
– Ты совсем, что ли?! – гаркнула я, – Чуть двери с петель не снёс.
– Одевай туфельки, милая, мы опаздываем на шашлык из Акакия Христофоровича, баба Тася звонила.
Видели бы вы лицо моей коллеги, что сидела за соседним столом.
– Шашлык из Какаши? Я не буду его есть, – покачала я головой, переодевая шпильки на удобные балетки, – Я тебе клянусь, я даже не попробую. Не смогу.
– Ик, – громко икнула Лариса, сидя за столиком, и мы оба уставились на неё, – А кто Такой Акакий Христофорович? – осторожно спросила она.
– Да дед один, ух и гадкий. По соседству с нами жил, вечно пакостил, ну мы его ночью и зарубили, вечером вот шашлычок замутим, – весело прогорланил Матвей.
– Ты дурак? Зачем пугаешь-то её? Лар, Акакий – это петух, помер он недавно, защищая территорию курятника. Не боись и его не слушай, – пояснила я, отметив, что бледнота начала сползать с лица девчонки.
До деревни мы добрались в рекордно быстрые сроки. Правда перед этим заехали домой, и я переоделась, отбрыкиваясь от домогательств Матвея изо всех сил. Получалось слабовато, видимо, раз парень, взяв «быка за рога», устроил непристойность прямо на кухонном столе, когда я решила заскочить попить водички на дорожку. Черт, это была самая лучшая непристойность в моей жизни!
– Ты ненасытный, – хихикала я, поднимая с пола шорты, глядя, как Матвей натягивает свои.