Не плачь, моя леди
Шрифт:
Эти выходные были очень тяжкими: увидев, что Дора привезла сумку писем от поклонников Лейлы, Элси изумилась: «Как? Неужели ты и через полтора года после смерти этой женщины отвечаешь на письма? Совсем рехнулась!»
Ничего я не рехнулась, говорила себе Дора, ведя машину на дозволенной скорости через страну виноградников.
Было жарко, но автобусы все равно битком набиты туристами: экскурсии на виноградники, на дегустацию вин.
Она даже не пыталась объяснить Элси, что писать личные письма людям, любившим Лейлу, – это способ приглушить собственную боль утраты. И не рассказала кузине, почему привезла с собой тяжеленную сумку. Сэмми искала ответ,
Та была отправлена за три дня до смерти Лейлы. Адрес на конверте и само письмо – слова и фразы, вырезанные из журналов и газет и наклеенные.
Лейла!
– взывал отправитель. –
Сколько же раз тебе писать? Неужели до сих пор до тебя не доехало – Теда от тебя уже тошнит? Его новая подружка красива и гораздо моложе тебя. Я уже писал – изумрудное ожерелье, подаренное ей, подходит к браслету, который он подарил тебе. Но стоит в два раза дороже и смотрится в десять раз эффектнее. Говорят, что пьеска твоя паршивая. И роль все-таки нужно учить. Скоро напишу еще.
Твой друг.
При мысли об этом письме и других, предшествовавших ему, накатил новый приступ ярости. Лейла, Лейла, шептала Дора. Что же они сделали с тобой? Кто посмел?
Она одна понимала, как ранима Лейла, понимала, что внешняя ее самоуверенность – на публику, дерзость и ослепительность – лишь маска глубоко не уверенной в себе женщины.
Доре вспомнилось, как уехала в школу Элизабет, сама она только-только тогда начинала работать у Лейлы. Лейла вернулась из аэропорта вконец одинокая, несчастная, вся в слезах. «Боже, Сэмми, – жаловалась она, – не могу поверить, что так долго не увижусь с Ласточкой! Но – швейцарский пансион! Для девочки это грандиозно! Это вам не задрипанная ламберкрикскакя школа, моя альма-матер». И просительно добавила: «Сэмми, сегодня я никуда не пойду. Может, останешься, поужинаем вместе?»
Как быстро промелькнули годы, подумала Дора, когда очередной автобус нетерпеливо гуднул, прося дорогу. Почему-то сегодня Лейла вспоминалась особенно живо: ее экстравагантные выходки; Лейла, проматывающая, не успеет заработать, все деньги, два ее брака… как же Дора умоляла ее не выходить замуж в тот, второй раз!
– Тебя, что, мало проучили? Одного подонка тебе не хватит.
Лейла обхватила колени руками.
– Сэмми, но этот не так уж плох. Он смешит меня, а это большой плюс!
– Охота похихикать – найми клоуна!
Пылкое объятие Лейлы.
– О, Сэмми, обещай, что всегда будешь откровенна со мной, будешь говорить мне все напрямую. Может, ты и права, но я чувствую, что должна пройти через это.
Избавление от шутника обошлось в два миллиона долларов.
Лейла с Тедом.
– Сэмми, такое не может продолжаться долго! Таких хороших людей на свете просто не бывает! Что он во мне находит?
– С ума сошла? Перестала в зеркало смотреться?
Лейла, вся на нервах, в начале съемок нового фильма.
– Сэмми, я до того никудышная в этой роли. Такая бездарность! Зря бросилась
– Хватит, я тоже газеты читаю. Ты потрясающая!
За тот фильм Лейла получила «Оскара».
Но последние три фильма провалились. Ее тревоги и сомнения стали навязчивой идеей. А любовь к Теду равнялась только страху потерять его. Тут Сид раскопал эту пьесу. «Сэмми, клянусь, мне даже играть там нечего! Просто быть собой. Я влюблена в эту роль!»
А потом все кончилось. Мы все бросили ее одну. Я загремела в больницу, Элизабет уехала на гастроли со своим спектаклем, Тед вечно разъезжал по делам фирмы. И кто-то, кто хорошо знал Лейлу, забросал ее ядовитыми писульками, разбил ее хрупкое «эго», спровоцировал на выпивку…
Дора заметила, что у нее дрожат руки. Она огляделась в поисках указателя ресторана. Может, от чашечки крепкого чая полегчает. Как только она приедет в Спа, сразу же займется почтой.
Она верила – Элизабет сумеет вычислить автора анонимок.
3
В бунгало Элизабет нашла записку от Мин, приколотую вместе с распорядком дня к ее махровому халату.
Моя дорогая Элизабет,
Надеюсь, раз уж ты здесь, то проделаешь дневные процедуры и спортивные упражнения. Как ты знаешь, всем новым гостям полагается сначала пройти консультацию у Хельмута. Тебя к нему я назначила первой.
Знай, твое счастье и благополучие для меня важнее всего.
Написано размашистым, с завитушками, почерком Мин. Элизабет просмотрела распорядок. Консультация у доктора фон Шрайбера – в восемь сорок пять, аэробика – в девять, массаж – в половине десятого, батут – в десять, водная аэробика – десять тридцать: это занятие раньше проводила она, когда работала тут; массаж лица – в одиннадцать. Кипарисовые процедуры – в половине двенадцатого, травяное обертывание – в полдень. Дневной распорядок включал также обтирание луфой, [2] маникюр, йогу, педикюр, еще два занятия в воде.
2
Луфа – твердый длинный жесткий массажер из высушенных тропических фруктов.
Лучше бы, конечно, избежать встречи с Хельмутом, но не стоит, пожалуй… Консультация закончилась быстро. Он проверил у нее пульс и под ярким светом осмотрел кожу.
– У тебя изящное, тонкое лицо, – сообщил он. – Ты – одна из немногих счастливиц, которые с возрастом становятся только красивее. – И, словно размышляя вслух, добавил: – При всей ошеломительной внешности Лейлы ее красота была из тех, которые, достигнув пика, увядают. Последний раз, когда она была у нас, я предложил ей коллагеновые уколы, мы планировали подправить ей и веки. Ты знала?
– Нет. – С легким угрызением совести Элизабет поняла: ее первая реакция на сообщение барона – обида. Почему Лейла не поделилась своими планами с ней? А может, он лжет?
– Извини. Зря заговорил о ней. А если недоумеваешь, почему она не доверилась тебе, думаю, ты сама понимаешь: Лейла принимала близко к сердцу разницу в три года между ней и Тедом. Я старался убедить ее – вполне искренне, что когда двое любят друг друга, возраст не важен. В конце концов, кому это знать, как не мне. Но она все равно нервничала. Она видела – ты становишься все прелестнее, а у себя уже подмечала признаки возраста. Это ее очень беспокоило.