Не плачь по мне, Аргентина
Шрифт:
– Сами понимаете, положение сейчас сложное, – пробормотал Костя себе под нос и вышел.
Дверью он постарался не хлопать.
Ночной Буэнос-Айрес встретил его прохладным морским ветром. Таманский не разбирался во всех этих бризах, мистралях, сирокко и прочих муссонах. Вообще морское дело ему было чуждо. Однако соленый, такой свежий и терпкий запах, нагоняемый ночным бризом, не мог не зачаровывать.
Идти домой не хотелось, и Костя направился туда, где слышался шум прибоя. К набережной.
Как оказалось, Мариза жила совсем неподалеку от моря. Ярко освещенный бульвар даже в этот час был полон туристами, торговцами, проститутками и просто разными жуликами. Костя проверил наличие кошелька, подошел к бетонному парапету.
Там, внизу, с шипением разбивались о берег волны.
– Что же я тут делаю? – вдруг спросил он сам себя. – Что я вообще делаю на этом берегу?
Стоявшая неподалеку парочка обернулась испуганно и отошла подальше.
Таманский усмехнулся.
– Что я делаю… Тут или там? – Костя вспомнил Москву. Прокуренную редакцию. Жену. Отсутствие детей. Подмигивания Олечки из профсоюза. Соседа-особиста, тихого алкоголика с грустным лицом. – Что я делаю там?
Таманский представил себя в Аргентине.
Невозвращенец. Скандал. Неизбежные интервью по «вражеским голосам». Отсутствие денег. Работы. Нормальной жизни, наконец.
Странно, но после жутких сегодняшних событий он все равно не чувствовал страха перед этой страной. Ему казалось, что с ним все будет хорошо. Какое-то предчувствие. Словно Таманский не был туристом или чужаком.
– Но что же я делаю тут?
Костя вздохнул и повернулся к прибою спиной.
– Роль Гамлета тебе не подходит, – пробормотал он себе под нос. – Быть или не быть – это слишком просто.
Таманский вздохнул и двинулся в сторону гостиницы, которая располагалась неподалеку. Буэнос-Айрес был городом исключительно простой топографии.
Добравшись без особых приключений до своего номера, Костя бухнулся на койку, не раздеваясь, и почти мгновенно уснул.
Однако выспаться ему не дали. Ровно в семь утра дверь затряслась от сильных ударов.
Таманский вскочил как ужаленный.
Перепуганное воображение уже рисовало крепких, загорелых молодчиков с закатанными рукавами и черными очками на усатых физиономиях. Карманы у этих громил, конечно же, набиты фотографиями голой Костиной задницы в разных ракурсах и предложениями «работать на нас».
Таманский заметался по номеру. Зачем-то бросил в чемодан свой старенький «Зенит», записную книжку. Стал искать паспорт.
А дверь уже была готова слететь с петель.
– Да иду я! – гаркнул по-русски Костя, прибавив еще парочку слов, вряд ли известных местной тайной полиции. – Иду!
Он встал посреди комнаты, сжал голову ладонями.
«А чего я, собственно, дергаюсь?.. Кому я нужен, к черту?.. Рихард Зорге нашелся…»
Однако внутри все колотилось.
Таманский прошел в коридор и, прежде чем открыть замок, спросил:
– Кто там?
– ЦРУ! – бодро ответили снаружи.
Сердце у Таманского ушло в пятки.
«Неужели вот так просто?.. Буднично так…»
Он посмотрел в зеркало на свой идиотский шрам, на невыспавшуюся морду и отчетливо понял: «Мне конец».
Дверь открылась с легким щелчком.
На пороге стоял бодрый, свежий и подтянутый Билл Джобс, который тут же закатился в приступе хохота.
– Ох! Ну и рожа! Ты бы видел себя сейчас! Как у нас говорят, глаза героя! Погоди-погоди… Я сейчас… – И он начал вытаскивать из футляра свой «Кэнон».
– Подите вы к дьяволу, Джобс! – рявкнул Таманский.
– Ну, ладно, ладно! – Билли двинулся вслед за Костей в номер. – Ну, не обижайтесь, Тамански. Это же просто шутка! Не воспринимайте все так серьезно! Над вами, русскими, не грех пошутить… Честное слово!
– Вот приедете в Москву… – Таманский погрозил Джобсу кулаком.
– О нет! ГУЛАГ! КГБ! Берия! – захохотал тот.
– Да… – Костя сплюнул. – И медведи… Чтоб вам лопнуть! Действительно дурная морда была?
– Очень! – воскликнул американец. – Но я, собственно, не за тем пришел, чтобы вас пугать. Давайте позавтракаем вместе, тут внизу неплохо кормят. Я угощаю…
50
– Как там ваша юная мадмуазель? – поинтересовался Джобс, набивая рот кашей. – Здорова?
– Насколько мне известно, да. – Таманскому не хотелось обсуждать девушку с американцем. Но, видимо, тот и не особенно интересовался.
– Скажите, Тамански, а что за дело у вас в Буэнос-Айресе? – Билл поднял руки вверх. – Если это шпионские дела, можете не говорить. – Он рассмеялся и добавил: – Клянусь, я расскажу вам все, что вы захотите узнать! Я знаю множество тайн и готов работать на вашу разведку!
Костя неспешно дожевал, наслаждаясь паузой и тем, что заставляет американца ждать.
– Собственно, мне скрывать нечего. Я пишу книгу. И ряд статей для нашей прессы.
Это «для нашей прессы» прозвучало солидно. Знай, мол, наших.
– О! Книгу! – Американец будто обрадовался. – Так вы еще и писатель! О чем же?
Таманский взял стакан с соком, выпил, поглядывая на Билла поверх стекла, а потом ответил, заранее предвкушая эффект:
– Об Эрнесто Гевара де ля Серна. О Че Геваре.
– Аха… – неопределенно ответил Джобс, и лицо его заметно вытянулось.
– Ну, вы, конечно, о нем слышали. Кубинская революция, Боливия, залив Свиней…
– Да-да! – Билл осушил стакан с соком. – Несомненно, слышал. Тема характерная для… для коммунистической страны.
– Не совсем. Как вы, может быть, слышали, идея экспорта революции не слишком популярна в СССР. Моя работа в некотором смысле уникальна, потому что к ней проявили интерес в верхах.
– Заинтересовались новым видом экспорта?