Не причиняя зла
Шрифт:
— Я буду рядом с твоим отцом. Буду неверно направлять его, чтобы ты смогла ощутить свободу. Рано или поздно ему надоест искать тебя, и тогда ты сможешь перестать скрываться. Умоляю, не ходи к Эбру.
— Что с ней?
— Она всего лишь беременна.
Расставшись с Лиамом, я долго не могла прийти в себя. Моя сестра беременна и это прекрасно. Но черта с два я послушаюсь его! Я все равно ее увижу. Ночью. Я навещу Эбру этой ночью.
9
Турция,
2021 год
В коридоре больницы стояла абсолютная тишина. На цыпочках босиком я пробиралась к палате сестры. Пот струился по лбу и вискам, балахоны и паранджа раздражали. Из-за тяжелой обуви рюкзак оттягивало назад, отчего спину ломило и хотелось избавиться от ноши. Плюс ко всему, мне пришлось почти до середины ночи провести в прачечной среди грязного, а может даже заразного белья. Но деваться было некуда. Я проделала огромную работу, чтобы попасть внутрь больницы и на нужный мне этаж. Отступать нельзя. Я хотела увидеть Эбру.
Из глубины коридора доносились женские голоса. Турецкая речь, как всегда, эмоциональная, ясно слышались междометия раздражения «оф», сожаления «ейвах», а также их знаменитое «йок джаным» в значении «да неужели?». Дежурившие медсестры увлечённо сплетничали о том о сём. Они не будут мне помехой.
Я сделала ещё несколько шагов, прижалась спиной к стене, быстро выглянула в проем и тут же отпрянула назад.
— Стоило догадаться, — пробубнила себе под нос и скрылась в туалете.
Я почти у цели и не желала сдаваться. У двери в палату Эбру стояли двое мужчин. Ах, Эдиз Демирель, ах! Он позаботился об охране на случай, если я заявлюсь к ней. Что же делать? Я отчаялась и не могла найти выход. Села на закрытый унитаз, начала перебирать в голове варианты. Но что бы я ни придумала, воображение рисовало один и тот же конец — меня поймают.
Глаза шарили по стенам и потолку, будто на них будет написана подсказка. И она там была! Я долго смотрела на люк и думала, пролезет ли туда мое тело.
От балахонов пришлось избавиться. Под платьем на мне были спортивные леггинсы и майка.
Я проверила, хорошо ли заперта дверь в кабинке. Учитывая тот факт, что мне придётся вернуться по тому же пути, я должна быть уверена, что никто не вломится в кабинку. Затем надела кроссовки и встала на крышку унитаза. Потолок оказался высоковат для моего роста.
Пришлось шарить по всему туалету в поисках подставки. В кладовке было ведро. Я проверила его на прочность. Вроде должно выдержать, ведь я худая и легкая.
Благополучно справившись с крышкой люка, полезла в отверстие. Тоннельчик был узкий, вполне вероятно, какой-то технический рукав для прокладки труб и кабелей. Кто поймёт этих турков? Должна отдать им должное, строят они по совести.
Ползти по нему пришлось по-пластунски, то и дело стукалась головой о потолок. Радовало, что здесь было сухо и не воняло.
Мне казалось, что я проползла десять километров до того, как увидела в очередной решетке спящую Эбру. Я добралась до ее палаты. Люк легко поддался. Я отложила крышку в сторону и, стараясь быть бесшумной, опустилась на крышку унитаза и лишь слегка шаркнула подошвой.
Дверь в туалет была открыта, что тоже хорошо. Не хотела бы я скрипом привлечь внимание охранников. Через решётку я видела, что в палате кроме Эбру никого нет, поэтому действовала смело.
Эбру открыла глаза, едва я коснулась ее плеча. Она ахнула со словами «бисмилляхи-р-рахмани-р-рахим» и произнесла мое имя.
Я поднесла палец ко рту, давая знак притаиться.
— Только тихо, — попросила я.
Эбру бросила быстрый взгляд на дверь, затем на меня и улыбнулась. Она раскрыла руки, приглашая в свои объятия и я, конечно же, не отказала.
Когда она села, я заметила внушительный округлый живот.
— Ты беременна, какое счастье! Я рада, что ты не больна.
Эбру заплакала. Она гладила меня по волосам, трогала лицо, иногда целовала в щеки. Казалось, она не могла наглядеться на меня.
— Три года мы о тебе ничего не знаем.
— Со мной всё хорошо. Но я не хочу домой и верю, что ты меня не сдашь.
— О чем ты говоришь? Отец отрёкся от тебя. «У меня только две дочери, — сказал он. — Эла преступница и понесёт наказание. Вот только поймаю её».
— Так и сказал?
— Клянусь, Эла. И если бы меня не… — Она замолчала. Отвела взгляд в сторону, тем самым вызвав у меня подозрение.
— Что с тобой произошло, Эбру? Доверься мне.
— Не важно. Моя жизнь не должна волновать тебя. Главное, чтобы ты поскорее уехала из Стамбула. Отец догадывался, что ты придёшь и, если честно, я ждала тебя. Какое счастье, что ты смогла найти безопасный путь. Аллах поможет тебе во всем. Мама и Чилек тоже молятся, чтобы ты не попалась на глаза людям отца. Жаль, что мы бессильны перед его властью.
Я хотела успокоить ее и обнять, но внезапно к двери кто-то подошёл, и я нырнула под кровать.
— Ebru hanim, iyi misiniz?* (тур.: Вы в порядке, Эбру-ханым?)
— Evet. Beni rahat birakin l"utfen. Allah, Allah! (тур.: Да. Оставьте меня в покое, пожалуйста. О, Господи!)
Мужчина вышел, бормоча извинения, хлопнула дверь. Я вылезла из-под кровати.
— Мне пора выбираться отсюда. Прошу тебя, береги себя. — Я взяла ее за плечи, и что-то изменилось в выражении ее лица. Оно исказилось болью. Недолго думая, я приподняла рукав ее сорочки и ахнула. Синяки, кровавые потеки — я видела их даже при тусклом свете лампы. — Что за…
— Не думай обо мне, Эла, — слезно попросила она.
— Кто это сделал? Твой муж, да?
Она не ответила, но всё и так стало ясно. Вот же сволочь! Он избивал ее и раньше, но беременную… Каким извергом нужно быть?
— Как малыш?
— Он в порядке. Врачи говорят, что угрозы нет, — ответила моя сестра, глядя, как мои руки гладят ее животик. — Эла, прости меня.
— За что ты просишь прощения? Я ни о чем не жалею. И верь мне, я найду способ спасти тебя от этого…
— Он мой муж, Эла. И отец ребенка. Я не хочу ничего менять. Не думай обо мне, ладно?