Не прислоняться
Шрифт:
Эти молодые люди – вчерашние дети, чьи-то дети. То, что они так себя ведут, заложено родителями. Либо детей не научили придерживать двери, либо поколотили дверьми (как та мамаша – дочку), вбив на всю жизнь бессознательный страх: дверь опасна, надо ее быстро проскочить, а там хоть трава не расти… И так из поколения в поколение закрепляется и передается не самая удачная, мягко говоря, модель поведения.
А потом мы удивляемся, отчего в России «хотели как лучше – получилось как всегда». Да не хотели как лучше, вранье это. Хотели как удобнее для себя, а на окружающих – наплевать.
Детей, физически искалеченных родителями, не так уж много, зато психотравма – это наше все. И не поймешь, что хуже. Оцените случай, который иначе как «идиотский» обозвать трудно.
Машинист едет на работу. Заходит в вагон молодая семья: муж, жена, дочь 1,5–2 года в открытой коляске. Самая обычная московская семья. Ну, понятно, что при входе никто дочку на руки брать и не собирался. А машинистов это раздражает, ведь каждый из них по многу раз «ловил» двери, чтобы не зажать коляску с ребенком. Мы об этом говорили выше, но не грех и повторить: у легких складных колясок довольно хлипкая конструкция, и при ударе дверьми с двух сторон под давлением в три с половиной атмосферы… Сами представьте, что будет.
Подпустим немного цинизма: помимо нормальных человеческих инстинктов и естественной симпатии к детям, тут есть у машинистов и чисто шкурный интерес. Если зашибешь дверьми малыша, тебе за это влепят на полную катушку. И поди докажи, что толпа на платформе заслонила коляску, и ты ее просто не видел.
Машинист думает-думает, а потом подходит и доверительным тоном говорит: «Ребята, на будущее, двери в поезде могут закрыться сами, и так ударят по коляске, мало не покажется. Ребенка на руки берите, когда входите в вагон…»
Через пару секунд машинист уже проклял все на свете, потому что молодой отец мгновенно впал в ярость. Среди мата удалось расслышать две более-менее цензурные фразы: «кто ты такой, чтобы меня учить» и «где это написано». На вежливые ответы (кто такой и где написано) – папаша орал, брызжа слюной, которая падала на сжавшегося в коляске ребенка. Полный неадекват. Видя ледяное спокойствие машиниста, порывался (больше для вида) устроить драку, при этом кричал, что сейчас зарежет.
Странные люди. Вы при своем ребенке тоже материтесь? Бросаетесь на людей? Угрожаете им убийством? Вряд ли.
Кто его так искалечил, этого молодого отца?
Как он изуродует психику своего ребенка?
Что будет дальше?
Не пора остановиться, как вы думаете?
Рассказ машиниста
Про детство в заднице
Останавливаюсь на Таганской. Уже почти рейка. И тут жуткий грохот на всю кабину.
Испугался – мало сказано. Первая мысль: в вагоне что-то рвануло. Причем что-то серьезное. Потом осознание: звук не такой.
Все оказалось гораздо проще – «добрый пассажир» изо всех сил ударил ногой по салонной двери. Молодой парень, 14–16 лет, с двумя девушками (хотя их сложно так назвать).
Ему просто захотелось покрасоваться перед ними.
Глава 14
Дневник Метроэльфа: Расстановка
Не все составы на ночь уходят в депо, часть их остается в тоннелях, чтобы с утра сразу начать движение по линии. Это и есть – расстановка…
Все, последний поезд с пассажирами ушел передо мной. На Рязанском проспекте стоит толпа молодежи. Посигналив, проезжаю мимо. По зеркалу вижу, как один со злости пинает второй вагон.
Дурак, машина-то в чем виновата? В том, что ты опоздал на последний? Машина хоть и железная – но живая. Может «обидеться». Иногда на пустом месте. Собираешь схему в тормоз – тряхнет так, что аж зубы клацают, и опять все нормально. Что было – черт его знает…
На Китай-городе снова «голосуют». Каждую ночь стоят опоздавшие. На Пушкинской непривычно много народа. Милиция объясняет, что поездов больше не будет, но без толку. Люди видят, едет поезд, и мелькает надежда: «Вдруг остановится?..» Увы. Не остановится. Вам, ребята, сейчас только наземным транспортом.
– Диспетчер.
– Я диспетчер.
– Диспетчер, N-дцатый маршрут, до станции N, далее расстановка на второй главный занятый путь, указатель номер шесть.
– Понятно, занятый путь, указатель шесть.
Практически конец смены, последний перегон. Горит все освещение, желтые сигналы вообще не видны. Они как раз находятся на уровне ламп аварийного освещения. Подкрадываюсь к красному.
– Диспетчер.
– Я диспетчер.
– Светофор такой-то – красный.
– Понятно, следуйте согласно ПТЭ [15] .
15
ПТЭ – правила технической эксплуатации (метрополитенов РФ).
– Понятно диспетчер, согласно ПТЭ.
Проехать красный светофор не так-то просто. Ручку в «Ход-1», нажать педаль безопасности – и ручку в «ноль». Медленно, медленно… Чпок! Щелчок и свист воздуха из-под вагона. Стрелка манометра тормозных цилиндров прыгнула до двух атмосфер. Машина встала колом. Это мы автостоп светофора проехали. Ручку крана машиниста до упора – шипение только усилилось. Для того чтобы ехать дальше, надо «посадить» срывной клапан. Пока тормозная магистраль разряжается – встать и замкнуть контакты УАВА [16] . И таким макаром еще пару светофоров… Вот он, шестой указатель. Мой. Я сегодня последний, за мной никого.
16
УАВА – универсальный автоматический выключатель автостопа.
– Диспетчер.
– Я диспетчер.
– Диспетчер, N-дцатый маршрут расстановку окончил.
– Понятно…
Ну, вот вроде и все? Да нет, все только начинается.
Тормозную магистраль до нуля. Выключаю все. И понеслась. Ручной тормоз закрутить до упора, а это минимум 18 оборотов. Так как я последний – те, кто поставил составы впереди, все меня ждут. Мешкать нельзя. Полубегом по вагону. Второй. Отключить все и опять ручной… Третий… Четвертый… Наконец восьмой. Язык уже висит на плече. Отпустить тормоза. Воздух выходит из цилиндров. Как вздох уставшего человека… Где эта чертова книга? Да вот она, на месте. Стандартная запись: «Состав осмотрен, закрепление диванов проверено, состав взят на ручные тормоза. Замечаний нет» – и подпись. Теперь обратно.