Не просто лучший друг
Шрифт:
– Вы же подрабатываете в приюте, да? – спрашивает она и мы киваем. – Елизавета просила передать, чтобы вы ей позвонили после занятий, не забудьте пожалуйста.
Переглядываемся с Глебом и вновь киваем. Смену Глеба в прошлый раз отменили, а значит сегодня должна быть моя… Или, может быть, у нас получится сегодня поработать вместе? Это было бы лучшим завершением дня!
Как и обещали Нине Петровне, после последней пары звоним в приют. Лиза просит сегодня приехать в приют только меня, а Глеба просит об услуге – встретить ее у
– Радует, что после склада я все равно приеду в приют и оттуда мы с тобой пойдем в кафе, – улыбается Глеб, провожая меня на остановке.
– Я даже знаю в какое кафе, – подмигиваю я. Думаю, что парень был бы не против посидеть в той самой “WaFFle”.
У меня прекрасное настроение, пока еду в автобусе, я представляю, как мы с Глебом будем сидеть в кафе, возможно, будем обниматься и целоваться… Подобные мысли забивают мою голову, а воспоминания о прошедшей ночи и вовсе заставляют мое сердце трепетать от чувства влюбленности.
Как только прохожу в ангар приюта, то сразу же замечаю фигуру Вячеслава Олеговича в конце помещения. В груди что-то екает и мне хочется как можно скорее спрятаться, честное слово! Но он замечает меня, приветственно кивает, продолжая перебирать какие-то пакеты с крупами и прочими мелочами для животных.
Иду переодеваться в рабочую одежду и мысленно умоляю Бога, чтобы Райский сегодня был моим напарником. Еще совсем недавно мое отношение к этому человеку было иным, но сейчас… Общение с ним мне кажется каким-то запретным, будто бы Глеб может со мной из-за этого поссориться. А ссориться с Глебом я не хочу, лучше уж от преподавателя прятаться и избегать общения.
Выхожу из своего закутка для переодеваний в ангар и надеваю перчатки на руки. Лиза сказала, что с меня сегодня перевязки и кормежка – что ж, приступим!
– Привет, – догоняет меня Райский на выходе из ангара, – требуются крепкие мужские руки?
– Добрый вечер, – натянуто улыбаюсь я. – Насколько я знаю, мужские руки сегодня требуются Лизе на складах.
– Правда? Я не знал, я вообще не думал, что сегодня успею приехать сюда, – говорит Вячеслав Олегович, поправляя свою бейсболку. – Ну, давай хотя бы тебе помогу. У тебя перевязки? Я могу держать животных, уже традиционно моя обязанность, – смеется он.
Выбора у меня, похоже, нет, так что я продолжаю улыбаться и киваю, направляясь к клеткам. Стараюсь вести себя очень отстраненно, молчу и просто делают свою работу. Мужчина же болтает без умолку: шутки рассказывает и делится тем, насколько удачно прошла премьера шоу его сестры. Почему-то сразу вспоминается гравировка на ручке – может быть это его сестры?
– Вячеслав Олегович, сейчас, когда закончим, я верну вам вашу ручку, – говорю я, протирая перчатки влажными салфетками, когда мы заканчиваем с перевязкой лапы одной из собак. – Спасибо, что одолжили, очень выручили.
– Можешь не торопиться, Староста, –
– Это чей-то подарок? – не выдерживаю и все же спрашиваю я. – Гравировка, я обратила на нее внимание.
Во взгляде Райского вспыхивает неведомый мне огонек и он улыбается еще шире, сражая красотой своей улыбки. Вот ведь чудеса, когда-то мне и правда нравилась его улыбка, она выделяла его на фоне всех остальных преподавателей, делала ближе, желанней, а уж его внимание вообще было радостью! Но сейчас слишком многое изменилось. Его улыбка так и осталась неимоверно лучезарной и радующей глаз, но былого трепета от нее я не испытываю. И внимание его напрягает… Не то, все не то!
– Да, это подарок от близкого человека, – отвечает Вячеслав Олегович.
Хочу спросить, почему же там написано “К”, но вопрос может показаться совсем бестактным, так что я молча направляюсь к следующей клетке. Там сидит маленькая черная собачонка с белыми пятнышками, ее в прошлое мое дежурство не было. Она забивается в самый угол вольера и поджимает хвост, глядя на нас огромными испуганными глазами.
– Это новенький, да? – спрашиваю я у Райского, хотя быть может он и не знает ничего.
– Да, сказали что вчера спасли от пьяных подростков прямо у ворот приюта, они избивали ее и разбили бутылку об спину, – морщится Райский и подходит к собаке первым. – Вообще, бить собаку – себя не уважать, – произносит мужчина и на миг поворачивается ко мне, смотрит в глаза, словно ожидая реакции.
– Согласна. У меня папа так всегда говорил, – киваю я и подхожу к напуганному животному. – Больно не будет, не бойся меня… Я просто посмотрю твою ранку на спине… Зачем вот сняла повязку? – приговариваю я так, будто она меня понимать должна. Хотя я в это и правда верю.
Кое-как нам удается сделать собаке новую повязку и, дав ей напоследок лекарство с вкусняшкой, мы покидаем линию собак. С кошками ситуация немного сложнее, потому что каждую из них приходится доставать из клетки специальными толстыми перчатками, нести на металлический стол, стоящий неподалеку, и надевать в “смирительный мешок”, из которого кошка уже не сможет укусить меня или поцарапать.
Заканчиваю последнюю перевязку и обработку ран у огромного черного кота, как слышу хлопок ворот и голос Глеба:
– Куда нести мешки?
– В ангар, давай у входа пока поставим? – отвечает хозяйка приюта.
Вытягиваюсь “по струнке” и даже отступаю от Райского на шаг, потому что мне кажется, что он стоит слишком близко ко мне. Сердце непроизвольно ускоряет свой бег и я опасливо поглядываю в сторону ворот, где вот-вот должен появиться Глеб.
– Глеб Богов – твой друг? – неожиданно спрашивает Вячеслав Олегович.
Друг. Что он имеет, говоря это слово? Ненадолго я даже подвисаю, пытаясь соорудить из разбегающихся мыслей нормальный ответ, но это у меня все равно не получается.