Не-птица
Шрифт:
— А от чего ты спасла Милу?
Иволга заметно расслабилась, проступили привычные острые черты.
— От отморозков! Я тогда только в Новосиб прикатила, бродила по клубам и барам, знакомилась с народом. Допоздна засиживалась, конечно — идти некуда было. Вот однажды ночью на Милку и наткнулась.
— Я подрабатывала… — тихонько вставила Мила.
— Официанткой она халтурила, — продолжала Ива. — Приперли нашу красавицу к стенке трое пьяных уродов, нож к глазу приставили — и рассуждают, кто первый куда сунет.
Ловкие пальцы
— Ну, а тут я. Пьяная и жуть, какая злая. Короче, получили типы по шарам, а мы с Милкой свалили подальше. Так и подружились!
— То есть, иногда ты все же вмешиваешься в чужую свободу? — хмыкнул я.
— Слушай, свободный — не значит конченный! В такой ситуации любой нормальный человек поступил бы так же.
Мы с Русом синхронно кивнули. Мила, справившись с воспоминаниями, закончила красить подругу.
— Сиди, — наказала она. — Не вздумай вставать, попортишь всю работу.
— Да сижу я, — беззлобно отмахнулась Иволга. — Пить только охота. Кедр, сгоняй на кухню за пивом, а?
— Не рановато?
— Да нормально, уже почти четыре! Неси!
— Я тебе не прислуга, — поднявшись на ноги, я демонстративно принялся помогать Миле собирать парикмахерские принадлежности.
— Принесу сейчас, — неожиданно подскочил Руслан. — Кому-нибудь ещё захватить?
Я отрицательно покачал головой, Мила дернула плечами. Рус удалился в кухню. Не по-сентябрьски теплый денёк постепенно двигался к вечеру, и пока мне нравилась собравшаяся в квартире компания.
***
К семи вечера мы уже напились, не сильно, но для раскрепощения — вполне достаточно. Достали мою старую приставку, подключили к телевизору и устроили турнир по «Mortal combat». Хорошо играли только я и Мила — Иволга, очевидно, не увлекалась играми совсем, а Рус предпочитал стратегии и RPG, да и девушкам явно поддавался. Тем не менее, удовольствие получали все. Мила попривыкла к компании и чуть оживилась, даже смеялась вместе с нами, хоть и тише всех. Наигравшись, заказали пиццу. Выключив приставку, попали на новостной канал. Ведущая говорила о митингах оппозиции. Я фыркнул и откинулся на спинку дивана.
— Ну да, ну да. Ругайте митингующих. Посмотрим, что с вами будет, когда…
— Да не будет ничего, — перебил Руслан. — Это разве протесты? Так, школоту погулять вытащили.
Иволга усмехнулась и склонила голову.
— Конечно не будет. Сами не знают, что им нужно.
Мне стало обидно. Сам я на митинги не ходил, но горячо поддерживал ребят, старавшихся хоть что-нибудь изменить в нашей действительности.
— Кажется, ты за свободу борешься, — буркнул я Иве.
Она села удобнее, прижавшись к Миле плечом. Та покраснела, но не отодвинулась.
— Кажется. Во-первых, не борюсь. Меня даже в легком весе на лопатки положат! — хихикнула мелкая. — А во-вторых, свободу на площадях ни найти, ни приобрести невозможно.
— Почему же? — заинтересовался Рус.
Иволга вздохнула и поджала ножки к себе.
— Свобода — в голове, в сердце и в ногах. Быстрые ноги помогают бежать от неприятностей, голова — расширять сознание, сердце — искать верный путь.
— Красиво сказано, — я выключил телевизор. — Хороший тост. Кому еще пива?
Пива захотели все.
Уже вечером решили побродить по району, проводить Милу до метро. Не знаю, алкоголь сказался, или хорошая компания, но сегодняшний день предстал передо мной в самых теплых и ярких красках. Воздух Новосибирска казался сейчас свежим и вкусным, ветер, бродивший во дворе от дома к дому, — ласковым, расцвеченное закатными лучами небо — высоким и невероятно пронзительным.
Мы с Русланом шли позади, наблюдая за Ивой и Милой. Подруги шли по дорожке, держась за руки. Мила, весь день изображавшая нечто декоративное, вроде фикуса в офисе, теперь щебетала о чем-то с Иволгой, улыбаясь, заглядывая в глаза. Ива мягко, благосклонно улыбалась, иногда задавая вопросы.
— Как думаешь, — Рус нахмурил густые брови, — Иве девушки нравятся?
Я прикрыл глаза. В памяти моментально промелькнул вкус помады и ласка маленьких ладошек. Не надо Русу об этом знать.
— Думаю, она — человек очень широких взглядов.
Руслан хмыкнул, но промолчал. Не любил мой друг нетрадиционные отношения, сказалось суровое восточное воспитание. Впрочем, мне показалось, что ориентация Иволги для Руса — не праздный интерес.
«Не дай Бог, он влюбится в это мелкое недоразумение! Прибавится же головной боли…»
Посадив Милу на поезд, побрели обратно. Ива пристроилась между нами, обняв обоих за руки, иногда даже повисая в воздухе, вынуждая тащить себя по дороге.
— Пацаны, я вас обожаю! — вдруг заявила красноволосая.
— Ты чего? — удивился Руслан.
— Напилась, — буркнул я.
Иволга улыбнулась, сверкнув передними зубками.
— Глупости! Просто сегодня лампово было.
— Мне тоже понравилось. А как Мила?
— Милка счастлива, что я её позвала!
— Пользуешься тем, что в тебя влюблена парикмахер? — я попытался осуждающе покачать головой, но не смог сдержать улыбку — слишком комично сейчас выглядела Ива.
— Конечно! — отозвалась та. — По полной программе! — она крутанула головой, явив миру обновленный багрянец каре.
— Но… — Руслан чуть замедлил шаг. — Разве это не подло — вот так «доить» чужие чувства?
— Я ее, может, от смерти спасла, — парировала мелкая. — Без меня у Милки и чувств бы не было никаких!
На это возразить было нечего, так что мы промолчали. Добредя до дома такой вот переплетенной друг с другом концентрацией пьяной доброты, стали прощаться с Русом. Мне опять показалось, что друг необычайно нежно обнял Иволгу. Решил об этом как следует подумать на трезвую голову.