Не родись богатой, или Синдром бодливой коровы
Шрифт:
– В каком кабинете? – дрожащим голосом спросила Софья, почувствовав, что неприятности подбираются к ней все ближе и ближе. – В здешнем?
– Ну да, в моем рабочем кабинете. Понимаешь… – Вася по привычке взъерошил свой и без того дыбом стоящий чуб и понизил голос, придав ему таинственность: – В моем кабинете с некоторых пор стали перемещаться предметы.
– Фу! – сказала Софья, почувствовав, как у нее внезапно отлегло от сердца. – Какая фигня! У тебя в кабинете за день может перебывать столько народу, сколько бывает в аэропорту.
– Соня, я что, кажусь тебе ребенком? –
Софья действительно считала, что Вася своим поведением смахивает на проказливого дошкольника. Она вздохнула и обреченно подперла щеку кулаком.
– Нет, ну ты представь! – Вася внезапно почувствовал азарт, вскочил и, растопырив руки в стороны, замер на полусогнутых ногах, словно заблудившийся турист, заслышавший голоса в лесу. – Ухожу я, допустим, на обед. Запираю дверь. Прихожу. А пиджак, который я оставлял на спинке стула, висит в шкафу на вешалке. А? Как тебе такой сценарий?
– Ключ от твоего кабинета есть у Мариночки, – вздохнула Софья. – Пока тебя не было, она зашла за какой-нибудь бумажкой, плюхнулась на стул, потом испугалась, что помнет твой пиджак, и аккуратно повесила его в шкаф. Как тебе такой поворот сюжета?
– Ха! – воскликнул Вася, снова усаживаясь на стул. – Я выхожу, пардон, в туалет, а когда возвращаюсь, мой органайзер оказывается не на столе, а в ящике стола.
– Господи, да кто угодно вошел и сунул его в ящик! – всплеснула руками Софья. – Как будто бы ты не знаешь, как все вы, творческие люди, ведете себя, когда вас посещают гениальные идеи! Леша Шагалов однажды в буфете, глядя пламенным взором в стену, на глазах у сотрудниц бухгалтерии съел бумажную салфетку.
– Ну-ну, – скептически сказал Вася. – А если бы, допустим, ты вышла к секретарше расписаться за почту, а когда вернулась, увидела бы, что все стулья, которые только что были расставлены по всему кабинету, аккуратно стоят у стены? И таким же странным образом перемещались бы папки, книги, твоя верхняя одежда, твои личные вещи, в конце концов?
Софья нахмурилась.
– И давно это происходит? – спросила она, отбросив усталый тон.
– Считай, третью неделю. Если бы ты знала, как это меня раздражает! Сначала я пытался не зацикливаться на мелочах. Но чем больше старался, тем меньше у меня получалось. В конце концов дело дошло до того, что это стало мешать мне работать!
– А дома у тебя ничего такого не случается? – с опаской спросила Софья.
Вася широко улыбнулся и, перегнувшись через стол, потрепал ее по руке.
– Успокойся, мои шарики на месте. Если хочешь, покажу тебе как-нибудь все эти безобразия на живых примерах.
– Представь себе, не хочу, – искренне призналась Софья, почему-то вспомнив о том, что сегодня вечером ей снова предстоит охранять Суданского. Дела Дымова разрастались, как снежный ком, требуя от нее все больше внимания.
– Ну и ладно, – легко согласился Вася. – Говоришь, придется ждать, покуда Дымов выпишется из больницы? А здорово ты его приложила?
– Знаешь, тут темная история. Сначала врачи сказали, что у него сотрясение мозга, но без всяких осложнений и трещин в черепе. Что жизни его ничто не угрожает и он скоро придет в
– Брось! – махнул рукой Вася. – Раз сказали, что все будет в норме, значит, будет. Обычно они, наоборот, перестраховываются, начинают гнать пургу…
В этот момент в кабинет без стука вошел Степаныч и подарил им обоим скупую улыбку, которая скрывает зубы, зато отлично демонстрирует настроение хозяина.
– Приехал Олег Осипович Кутайкин! – сообщил он. – У вас готовы для него новые предложения?
– Конечно! – оживленно воскликнул Вася. – Мне кажется, вот этот стих должен понравиться его боссу.
– Какой?
– Нет халтуре! У Колобовского пищекомбината все по высочайшей рецептуре!
Степаныч тут же зажмурился и хлопнул себя по лбу:
– Василий! Ты же знаешь, что негативных слов в слогане быть не может! Это один из законов жанра. Публика не должна ассоциировать слово «халтура» с Колобовским комбинатом! Как будто первый день на свет народился!
– Н-да? – задумчиво спросил Вася. – Ну у меня еще кое-что имеется.
– Давай, – потребовал Степаныч. – Я хочу услышать это первым. Пока Кутайкин запирает свою тачку, у нас есть минуты две.
– Качество и цена – наша сильная сторона! – продекламировал Вася. – А внизу скромно: Колобовский пищекомбинат.
– Это не пойдет, – вплыл из коридора гундосый голос Кутайкина. – Колобовский пищекомбинат обязательно должен входить в стихотворную строчку.
Кутайкин материализовался в кабинете и, кивнув всем, протянул Софье пурпурную розу на длинном стебле. От цветка пошел по кабинету запах морозной свежести. Софья растерялась, однако поблагодарила его довольно внятно, и у Кутайкина покраснели скулы.
– Но Колобовский пищекомбинат – это очень длинное название! – обиделся Вася, пытаясь вернуть себе внимание заказчика. – Из-за него все стихи получаются дурацкими!
– А мне кажется, стихи получается дурацкими из-за чего-то другого! – возразил Кутайкин.
Они принялись активно препираться, и Степаныч тут же улизнул из кабинета. Софья тоже решила, что можно переждать основную часть переговоров где-нибудь снаружи, и, прихватив сумочку, отправилась пить кофе.
Толпы на улице уже не было, однако Софья все равно мгновенно вспомнила про маньяка и тело неведомого ей Мягкого, одетое в шляпу. Промчавшись мимо входа в злосчастную мастерскую, она нырнула в соседнее кафе и плюхнулась за столик, хлопая себя по бокам, чтобы побыстрее согреться.
Девочки, разносившие заказы, подошли поговорить об убийствах.
– Нам только серийного убийцы тут не хватало! – прошептала та, которая была помельче и порасторопнее. – Хорошо, что он не убивает женщин!
– Для статистики жертв слишком мало, – не согласилась с ней вторая – повыше и пофлегматичнее. – Вот погоди, замочат еще кого-нибудь, тогда подведешь итоги.
– Типун вам, девочки, на язык, – во весь рот улыбнулась Софья, чувствуя, что ее аппетит исчез где-то на дистанции от офиса к кафе.