(Не)счастливого Рождества
Шрифт:
— И правда, не стоит волноваться, — ободряюще произносит Гомес, отсалютовав ему стаканом апельсинового сока. — Скажи лучше, как тебе наш дом?
— Ну… — Ксавье запинается, пытаясь быстро подобрать подходящие слова и чувствуя, как к щекам подступает румянец. — Очень красивый. Правда, немного напоминает декорации к фильму ужасов, но…
— О, это кошмарно великолепная похвала! — Мортиша снова расплывается в улыбке. — А чем занимаются твои родители, дорогой?
— Мама умерла, когда мне было одиннадцать. А отец… Винсент Торп, он известный экстрасенс, не знаю, слышали ли вы…
— Конечно, да! — до сих пор
— Пагсли, впредь не выражайся за столом, ты ведёшь себя неподобающе, — миссис Аддамс ласково, но твёрдо одергивает сына, и тот покорно умолкает. Уэнсдэй одаривает брата коротким взглядом, в котором отчётливо сквозит неприкрытое злорадство. Тот весь как-то сжимается, и Ксавье невольно испытывает нечто похожее на сочувствие.
— Ничего страшного… — спешит сказать он. — Я попрошу отца, и он пришлёт тебе открытку с автографом.
— Это все неважно, — в разговор вступает мистер Аддамс, сидящий во главе стола. — Наша маленькая тучка до жути скрытная. Поэтому лучше расскажи, как давно вы встречаетесь?
Лицо Уэнсдэй приобретает неописуемое выражение.
Она слишком сильно давит на нож, разрезая ломтик бекона, и стальное лезвие неприятно скрипит по тарелке.
Ксавье снова теряется, не зная, что ответить и неуверенно смотрит в сторону Уэнсдэй. Но та не поднимает взгляда, с неприкрытым раздражением уставившись в стол и разделывая бекон с таким видом, будто препарирует труп. Ксавье нервно сглатывает. Ему бы совсем не хотелось, чтобы ее тонкие руки сомкнулись на его горле. Допустить оплошность сравнимо с риском для жизни.
— Как сказать… — он переводит дыхание, собираясь с мыслями, и неуверенно продолжает. — Мы мало обсуждали… наши отношения.
— У. Нас. Нет. Никаких. Отношений, — жестко чеканит Уэнсдэй, наконец подняв леденящий взгляд. Пагсли отчего-то хихикает, и молниеносным движением Аддамс вонзает нож в столешницу аккурат между пальцев младшего брата. Ксавье вздрагивает, уставившись на торчащее из стола лезвие расширенными глазами, но остальные члены семейства сохраняют непроницаемое спокойствие, словно произошедшее — абсолютно в порядке вещей.
Пожалуй, он недостаточно серьезно относился к ее рассказам о пристрастии к пыткам.
Гомес добродушно смеётся.
— Наша Уэнсди всегда была скора на расправы, — мистер Аддамс разводит руками и пальцем подзывает служанку. Явно нервничая, та осторожно извлекает из деревянной поверхности нож и спешит быстро ретироваться.
— Не называй меня Уэнсди, — едко огрызается младшая Аддамс, едва заметно скривив вишневые губы.
— Не будь такой суровой, мой маленький скорпиончик… — Гомес продолжает улыбаться, не обращая никакого внимания на резкий тон дочери, и снова переводит взгляд на Ксавье. — Какие у вас планы после окончания школы? Ты, кажется, живешь в Литл-Роке? Уэнсди не любит городской шум,
Ксавье закашливается, поперхнувшись соком.
Уэнсдэй закатывает глаза и сжимает вилку с такой силой, что костяшки тонких пальцев становятся совсем белыми.
Пагсли снова ехидно ухмыляется, не опасаясь отмщения, ведь ножа в руках сестры больше нет.
Немая сцена затягивается, становясь гнетущей.
К счастью, на выручку приходит Мортиша.
— Любовь моя, я думаю, не стоит торопиться с такими разговорами. Дети так молоды… — она с нежностью смотрит на Ксавье и переводит мягкий взор глубоких глаз на дочь. Судя по виду Уэнсдэй, та обдумывает план мучительного убийства всех окружающих.
— Это все глупости, зачем тянуть? — упрямо возражает Гомес. — Мы с тобой поженились сразу после окончания академии, и каждый день с тех пор был до жути счастливым.
— О, тьма очей моих… — Мортиша грациозным жестом протягивает руку к мужу, и тот с жаром осыпает бледную ладонь поцелуями.
Не зная, куда себя деть, и уже в который раз за утро ощущая чудовищную неловкость, Ксавье ерзает на стуле. Он старается незаметно привлечь внимание Уэнсдэй, но та остается безразличной к его попыткам. Опустившись чуть ниже, он легонько пихает носком ботинка ее ногу. Аддамс наконец поднимает глаза, и их взгляды встречаются — острая чернота обсидиана против мягкой зелени с карим отливом. Ксавье пытается улыбнуться ей, хоть и знает, что нет смысла ожидать взаимности.
Уэнсдэй не отвечает на улыбку, но взгляд угольно-темных глаз едва заметно смягчается. Она не моргает, но длинные ресницы слегка трепещут.
Ему вполне достаточно и этого.
— Думаю, я должна показать Ксавье наш дом, — неожиданно предлагает она, и он чувствует себя так, словно пропустил ступеньку, спускаясь с высокой лестницы.
— Конечно, родная, — отзывается Мортиша, не глядя на дочь и не отнимая руки от пылких поцелуев мистера Аддамса. — Начните с сада, я только вчера постригла розовые кусты.
— Я думал, мы пойдём в сад? — неуверенно переспрашивает Ксавье, когда Уэнсдэй подводит его к одной из массивных дверей, стянутой железными прутьями.
— В подвале множество орудий пыток, это куда интереснее, чем общипанные розы, — непоколебимо возражает Уэнсдэй, вставляя в проржавевшую замочную скважину длинный ключ.
— Надеюсь, ты не собираешься применять их на мне, Уэнсди, — он не может удержаться от легкой саркастичной колкости. И от невесомого прикосновения к ее тонкой талии.
— Ещё раз назовёшь меня так, и я непременно это сделаю, — парирует Аддамс, но в ее голосе нет привычных стальных интонаций. И она не спешит сбрасывать его руку, хотя Ксавье четко ощущает, как напрягается ее спина в том месте, где лежит его широкая ладонь.
Подвал вовсе не выглядит заброшенным.
Трепещущие огоньки множества свечей заливают мрачное помещение приятным тёплым светом. Повсюду в хаотичном порядке расставлены причудливые сооружения из дерева и металла. Ксавье прекрасно знает их ужасающее предназначение, но все равно не может не восхититься человеческой изобретательностью.