Не сердите толстяка
Шрифт:
В себя приходил уже по традиции, под дикие вопли дядь Саши:
— Очнулся!
Вот кто мне объяснит, почему пока я тут лежу, практически при смерти, мои родственнички где-то шляются, а посторонний человек караулит мою бренную тушку? А нет, все нормально, это он мне капельницу меняет.
— Дядь Саш, да вытащи ты из меня эту иголку, в порядке я уже.
— Уверен? — усмехается.
Кхм… А вот к слову, чего это так плохо видно-то? На глазах, как будто, повязка с узкими прорезями. Касаюсь лица свободной от иглы рукой. Ай! Больно. Это не повязка, это огромные фингалы, затянувшие глаза почти полностью, и свернутый набок
На этом тишина закончилась, явились бабуля с батей и Тома. Но все это лирика, потому что, тут началось… Собственно, повторяться не будем, ибо меня ругали. Единственным отличием от прошлого было то, что под занавес спектакля одного актера прозвучало:
— Но радует меня только одно, — и уставилась на меня гневным взглядом. Не дождавшись же ни каких вопросов (вот еще доставлять ей радость), выдала: — Нос тебе будем вправлять сейчас.
Даже хрюкнуть ничего не успел, про то, что надо бы обезболить, как бабка безжалостно ухватила меня за шнобель и вернула его туда, где ему и полагалось расти. Стоит ли говорить, что было больно? Было больно! Мне. А вот родственничкам, похоже, нет, им хорошо. Даже батя счастливо улыбается. И Тома одобрительно качнула головой. Ну ладно, подождите немного, отольются вам мои горькие слезы, брызнувшие из глаз просто потоком, даже огромные синяки не помешали. Кстати. Набрав в легкие побольше воздуха, закрываю глаза руками, ребрами ладоней сжимая нос, не слишком сильно, а то больно. Сижу, как дурак, на кровати, спрятав лицо, как будто в прятки с ребенком играю. И в этот раз, никто не мешает своим бубнежом. Молчат, понимая, что я лечусь. Тот же нос, сперва, можно было обезболить, но, похоже, кое-кто допек одну злобную ведьму. Минуты через три, когда воздух стал заканчиваться и дискомфорт в легких стал ощутим, резко выдохнул через нос, выталкивая кровавые сгустки. Которые, тут же, большей частью, попали на бабулино красивенькое, новенькое и дорогое платье.
— Тимка! Ты специально? — взвыла старая, злобная ведьма, которая совсем недавно жестоко истязала собственного внука.
— Я? Да как ты могла такое подумать? — искренне возмущаюсь. О! Не гнусавлю. Да и вижу уже почти нормально, еще десяток минут и следа не останется от моего крайне неудачного падения.
— Ты! — тычет в меня пальцем. — Да от тебя всего можно ожидать. Это же надо было довести себя до полного истощения? — и как давай реветь. Да еще и обниматься лезет, что бы, значит, коварно утопить меня в слезах.
Э, что за фигня? Вот что за дебилизм? То орет на меня, обвиняя во всех грехах. Потом крутит нос. Было больно, чтоб вы понимали, а теперь слезы. И все эти: деточка, кровиночка, да как ты мог, да как я без тебя жить-то буду. В общем, стало стыдно. Немного. Ну а чего? А же люблю бабку, она хорошая, иногда. Да нет. Почти всегда хорошая, но иногда слишком много на себя берет. Вот теперь и расхлебывает. Э? Стоп! Что она сказала?
— Прости меня дуру старую. За все прости. Моя вина.
В общем, давайте я лучше этот монолог приведу вкратце. А то это может затянуться надолго. Заодно поведаю, что произошло после того, как вырубился.
Все-таки делать мегаамулеты из артефактов, дело дюже энергозатратное. А тут еще и кусок Силы из меня перед этим вытек. И если бы не побочный эффект после комы, в виде перехода жировых запасов в запасы энергии, фиг
Тома не смогла привести меня в чувство, а учитывая, что я еще и весь в крови уделался, то нет ничего странного, в том, что началась паника со срочными звонками. Родственники явились буквально через минуту, как оказалось, все давно вернулись домой и спокойно попивали чаи. Пока я вкалывал на их благо.
Бабка махом определила, что обморок от истощения, сунула пару амулетов под подушку, закапала в рот пару капель укрепляющего состава и вызвала дядь Сашу, который и поставил мне капельницу с чем-то укрепляющим. Так сказать залили в вены мне калорий. В это время Тома сдала всех. Вообще всех: меня, Барсика, себя, затем Ирину, Игоря и мать его. Всех. Даже про Савина не забыла. Так что посмаковать ситуацию, рассказывая какие деньжищи я похерил делая амулет, не получится. Хуже всего то, что на меня никто не злится, вообще.
Батя вон заявил, когда бабка сделал паузу:
— Учти, Тимоха, я тобой горжусь, — усмехается в усы, — это же надо было так от души, нагадить в душу всем нашим родственничкам. М-м-м… — довольно качнув головой, пояснил: — Да все равно бы отобрали артефакты и фиг бы что мы доказали. Нет, конечно, отсыпали бы немного деньжат, не без этого. Но сами артефакты бы отобрали, точно говорю. А теперь все. Я так понимаю, что если его даже из Томы достать, толку ноль?
— Да как сказать, — пожимаю плечами.
— В смысле? — отец дергает себя за кончик уса, кривится и недоверчиво пялится на меня. — Тима, ты меня пугаешь? Я если правильно понял, Тома чуть ли не неуязвимая стала. Да за такое ее на кусочки разберут! Мам? — растеряно смотрит на бабулю. — Если кто узнает, мы не сможем ее защитить!
— Тима? — бабка нависает надо мной уперев руки в бока. — Не вздумай меня разочаровать!
— Тьфу на вас, — складываю руки на груди, сильно обидевшись на этих не благодарных людей. Оп-па! Что за беспредел? Руки не нашли привычной опоры: — Где мое пузо? А? — хотя тут же доходит, что все мои «запасы» были потрачены на благое дело.
Не обращая внимания на негодующе бубнящую родню, встаю, слегка покачнувшись, опираюсь на подставленное плечо дядь Саши. А со второй стороны меня поддержала Тома.
— Так, давайте-ка к зеркалу, посмотрим, что с моей бренной тушкой.
— А ну стоять на месте! — дорогу перекрывает КПП в виде недовольной жизнью ведьмы. — Я жду ответа!
— А у меня вот сомнения, кто тут моя родня, то ли вы которые тока орете, или вот эти два хороших человека, — похлопываю по плечам моих держателей.
— Ты между прочим, одного из этих держателей подставил, смертельно, — зло огрызается батя.
— Когда? — делаю удивленное лицо, а потом до меня как будто доходит: — Уж не тогда ли когда вставил в нее амулет, который заклял на ее кровь. Он просто не будет ни на ком больше работать, — и зло ощерившись, добил всех признанием: — А еще я знаю на что люди готовы ради денег и власти. И наверняка найдутся те, кто решит, что они-то настолько крутые, что уж, наверняка, смогут обмануть поделку жалкого сопляка. Ведь так? — смотрю на предков.