Не сердите толстяка

Соколов Вячеслав Иванович

Батя почесав затылок кивает, а бабка сказала, как выплюнула:

— Да к гадалке не ходи, попробуют. Они же пожили, знают, — и жалобно простонала, — ой беда-беда. Если узнает кто. Ведь угробят девочку. Тимка, что же ты наделал?

Тома что-то непонятное пискнула и вывернув голову искоса попыталась заглянуть мне в глаза. Да уж. Если кто не понимает моих поступков в отношении этой женщины, вам бы увидеть это взгляд. Полный безграничной веры в то, что я все сделал правильно и ей ничего не угрожает.

— Вот это правильно, — улыбаюсь

Томе, — наделал я много чего. И об этом надо рассказать всем. Натыкать носом в то, что они, эти самые специалисты — лошары позорные, так как не смогли сделать то, что сделал молодой колдун, которого они обзывали недоумком, выскочкой и невоспитанным хамом…

— А толку? — пожимает плечами батя. — Ну заработаешь себе еще парочку врагов. Чем это Томе поможет?

— Тем, что мы так же расскажем всем, что амулет этот достать нельзя, потому что один недоверчивый колдун, сделал его индивидуальным и смертным, — счастливо улыбаюсь.

Не улыбается только дядь Саша, он просто не разбирается в предмете:

— Э-э-э… Я может чего не понял, но чего все такие довольные? Может и мне, кто разъяснит? И, в конце концов, давайте, либо к зеркалу, либо посадим Тимофея на место. Ну или, Вадим, все-таки поможешь своему сыну, а то он хоть и худой стал, но все равно тяжелый.

Короче, батя повел меня к зеркалу, а бабушка принялась пояснять:

— Тимоха, конечно транжира каких поискать, но при этом гений!

— А-а-а, требую это записать на бумаге, — стягиваю с себя футболку перед зеркалом, кстати, стою уже сам, расходился, — с печатью и росписью!

— Обойдешься, — фыркает бабуля и продолжает: — Смысл в том, что как только Тома умрет, амулет умрет вместе с ней. Если его достать, то он тоже умрет, и скорее всего еще и бабахнет посмертным проклятием. Или нет? — это уже вопрос к удивленному мне.

А чего мне не удивляться, если в зеркале отображается жутко мускулистый тип. С квадратиками пресса между прочим. И что самое странное, нигде нет остатков лишней кожи, а ведь должна быть. Так резко похудеть это вам не хухры-мухры. Однако надо отвечать:

— Да-да. Бахнет со всей его артефактно-амулетной силой, всех кто причастен к процессу, до второго колена. Хотел до третьего, но тогда сила воздействия заметно бы упала и соответственно смертельность.

— До второго колена? — не въехал, в мое коварство дядь Саша. — Это же могут пострадать невинные, — а нет, въехал.

— Да нет, Семеныч, — батя довольно прищурился, — это есть гарантия, что никто не пострадает.

— Но как же, — не соглашается этот интеллигент, — до второго колена это значит…

— Ну и дурак, — перебивает его бабуля, подходя ко мне и тоже удивленно рассматривая мою тушку. Предлагает: — Может, на весы встанешь?

— Чего это я дурак-то? — возмущается ее ухажер.

— Скажи мне Александр свет Семеныч, что будет, если взять в заложники у человека ребенка и велеть убить кого-нибудь незнакомого этому человеку. Сильно ли он будет сомневаться? —

и, не дав даже открыть рот, продолжила: — Вот лично для меня семья важнее, но представь, что если ты знаешь, что убив, ты потеряешь не только свою жизнь или жизнь взятого в заложники ребенка, а всю семью. Всех детей, жену, родителей, братьев, сестер. Всех. Гарантированно. Получится ли тебя заставить? Мне почему-то кажется, что нет. Да и те, кто заставлял, тоже умрут. Тима все-таки гений.

— Требую на бумаге, с печатью! — с сомнением смотрю на напольные весы. — В рамочку вставлю и на стену повешу.

— Но нельзя же так, распоряжаться чужими жизнями? — упирается дядь Саша.

— Почему? — отвлекаюсь от созерцания весов. — Атомное оружие вон тоже может уничтожить миллионы, однако, одно его наличие остужает многие горячие головы. Или вы не согласны?

— Да согласен я, — вздыхает. — Просто всю свою жизнь спасаю людей от смерти, а ты так спокойно… — осекается, заметив мой раздраженный взгляд. Но сглотнув, все же продолжает: — Ты верно все сказал и умом я понимаю, но вот сердцем…

— Да уж, — киваю, — но благодаря тому, что моя мораль слегка отличается от вашей, ваш племянник будет жить, а ведь мог просто умереть. Ну, а как же, непроверенная технология, на мышах не провели эксперименты. А то, что пока проводили бы их, мой брат просто умер, всем плевать, да? — что-то я завелся. Ору вот.

— Брат? — одновременно раздается со всех сторон. Кажется, Тома не все поведала родственничкам. М-м-м… Будет весело. Кстати, без жира мой вес девяносто пять кило. Всё-таки я еще тот амбал.

Глава тридцать третья

Хотелось бы сказать, что вечерние посиделки с гостями прошли в позитивной обстановке. Но тогда это была бы совсем другая семья, с нормальными людьми в её составе, а не как у нас. Так что…

За Савина меня похвалили, отказавшись добавлять процент, дескать, я уже покутил на широкую ногу, профукав два артефакта. Так что, должен сказать спасибо, что и обещанное не отняли. А вот выслушав полную версию того, что произошло с Игорем, и, согласившись, что я везучий сукин внук… Нет, конечно, сперва бабуля выразилась по-другому, помянув мать мою ведьму, на что я возмутился:

— Маму не трогай!

— Да уж, мам, — поддержал меня батя, — это всё твоё воспитание, так что правильно расставляй акценты. Тут все в курсе, в кого у него такой скверный характер.

— Бать, можешь меня теперь всё время звать сучий внук, я не против.

— Да легко…

Хряпсь, двойной «лещ» не заставил себя ждать. Так что, звякнув зубами, припухли, решив лишний раз не будить лихо, тем более, что оно и так не дремлет. А бабуля пасмурнела лицом, и, выхватив сотовый, куда-то убежала. Что её так напрягло, стало ясно, лишь, когда приехали Игорь с матерью. Для начала я ошибся, тёть Аня, вовсе не сестра моей мамы. О чём нам и поведала бабуля, едва гости расселись за столом в гостиной.