Не сердите толстяка
Шрифт:
— Погоди, баб. Что-то я запутался. Ведь Илья Муромец тридцать лет на печи лежал, а потом всего лишь до колодца сползал. Где ж тут помощь и подвиг?
— Ну не факт, что всё так и было. Ну да даже если так, то он ведь к колодцу-то зачем полз?
— За водой, — пожимаю плечами.
— А почему?
— Дать волхву напиться. Типа он сам не мог?
— Может и не мог, внучек. Кто его знает? Только скажи мне, подвиг ли сие для парализованного человека?
— Ох… Ты ж… А ведь и верно, Ба. Так значит, нужно найти кандидата и заставить превозмочь себя, — осенило меня.
— Тоже
— Какая? Не знаешь, как найти? Ну, должны же быть признаки, — недоумеваю.
— А как же, есть. Силушкой такой человек не обижен, вот как ты.
— Так может я и есть богатырь? — радостно потираю руки.
— Ага. Сейчас быстренько подвиг совершишь, и все проблемы решены. Так что ли? — ехидно так улыбается бабуля.
— А что? Ну, сама же сказала, — обижаюсь, надув губы.
— Что сказала? Что как ты? Ну и что? Не было у нас в роду богатырей, не-бы-ло!!! — ещё и пальцем по лбу мне постучала.
— Так, — прищуриваюсь, — ты, Ба, не заливай. Может, и не было. Вот только с чего бы это, стоит чуток разозлиться и я людей штабелями кладу? А?
— Охо-хох… Вот в том то и дело, витязи были да ведьмы, волхвы да друиды. Да вот ещё моя пра-пра-пра… — тут бабуля задумалась и стала загибать пальцы, беззвучно шевеля губами. Мы всей честной компанией в недоумении уставились на неё.
— Баб, да какая разница сколько раз пра… бабка?
— Хм… — морщит лоб, — а и действительно! Без разницы, — и вздохнув, продолжила: — Давно это было, очень давно. Пленили воины славные, — переходит на этакий сказительский тон, — воина могучего, сражавшегося неистово и многих побившего. Не было с ним сладу, впал он в ярость свою необузданную. Щит грызёт, пеной брызжет, а изранен весь, но не падает. И тут вышел вперёд сотник войска княжеского — сильно могучий витязь Светлен свет Мстиславович…
Ух… Люблю, когда бабуля начинает заливать — заслушаешься. Да и Бориска с Беллой тоже не против послушать. Талант у неё к сказительству.
— …И приказал отступить воям верным, не хотел допустить смерти ближников. Да принял на щит удар гибельный, но не смог враг свалить воина славного. Не осилил меч его справу воинскую. И ударил в ответ Мстиславович, да кольчужной рукой, да без палицы. Проломил он тот щит, весь изгрызенный, да и вбил в землю ворога, да по шею его, необузданного. И скрутили того берсерка беспамятного, заковали в цепи толстые…
— Ба, а как его заковали, если он в земле по шею? — решаю поехидничать.
Белла с Борисом тут же зашипели на меня. Типа: сам не слушаешь, а другим врать не мешай. Бабуля же вообще заявила:
— Вот и рассказывай, раз лучше меня знаешь, что там было…
Пришлось каяться… Хорошо, что бабуля и сама любит языком почесать, а то так бы и помер неучем. Сжалилась и продолжила, правда уже нормальным тоном.
— Приказал тогда твой пра-пра… а ну его, — машет рукой, — в общем, предок. Приказал отвезти его к дочери своей на излечение. Та очень сильной Знахаркой была. Зачем — не ведаю, может понравился как воин, а может Перуну в жертву принести хотел. Кто сейчас скажет. Ну а дочка выходила того Берсерка. Выходила… Вот только не слишком умна оказалась… — бабуля вздохнула.
— Чего так? — ух, аж сердце замерло. Белла задержала дыхание в ожидании, пока бабка держала паузу.
— Чего-чего, — немного ворчливо продолжает. — Парень-то оказался вполне видный и пока не в горячке боя, вполне вменяемый. Ну, пошёл на поправку, а бабка наша давай потихоньку задом крутить. Ну, вот он и не сдержался…
Белла ахнула, прикусив пальчик. Бабуля посмотрела на неё, покачала головой и продолжила:
— Да я думаю, она бы и сама дала, но неприлично же сразу соглашаться? — бабка хитро подмигивает Белле. Та краснеет и прячет глаза. — Хоть бы поуговаривал чуток, глядишь и случилось бы всё ладком. А он то берсерк. Вот и повалил на пол, рычит, слюной брызжет. Она с перепугу и давай орать. Пока прибежали, он уже дело сделал. Долго ли после долгого отсутствия ласки, — на этот раз подмигивает уже нам с Бориской.
Парень краснеет, я же только усмехаюсь. Ну а что, воспитание то разное, он же даже порнухи не видел… Бабушка же, насладившись эффектом, продолжает:
— Ну, этот Берсерк успел двоих насмерть зашибить пока сотник Светлен не появился… — гордо усмехается. И изображает руками, как будто что то сворачивает. — Ну и свернул ему головёнку, как курёнку. Не помогло тому боевое безумие.
Замолчав посмотрела на опустошённую совсем незаметно бутылочку пива. Покачала головой, и, свернув пробку у второй, сделала глоток. Потом задумчиво осмотрела меня с ног до головы и резюмировала:
— Вот с тех пор в нашем роду, время от времени, и появляются такие как ты… — замолкает.
— Я что, берсерк? — не выдерживаю.
— Нет, — качает головой. — Ты ведь всё равно соображаешь, ни разу никого не прибил, да и своих не трогаешь. Кровь витязя сильнее, да и заговорили младенчика ещё в утробе от безумия. Но воин тот очень сильный был, вот и получилось нечто среднее. Вместо безумия лезет из тебя память предков. Хотя и ярости хватает, но на своих не кидаешься, да и силушку усмиряешь. Так что не богатырь ты, внучек, да и не бывает среди них ведунов. А среди витязей — очень даже. Тот же Олег Вещий… Хотя он-то как раз и не ведун был. Другие у него таланты. Ну да это к делу не относится.
— Подожди. Я вот не понял, а в чём разница между богатырём и витязем?
— Ну как сказать, — бабка задумалась, — вроде поначалу и никакой. Силушкой, до активации они равны, а после: витязи быстрее, а богатыри сильнее, намного сильнее, потому и помедленнее становятся. За всё приходится платить. Но всё же быстрее обычных людей…
— Так витязям тоже требуется активация?
— Не совсем. Тренироваться надо, вот и всё. Это ты такой исключительный, но опять же когда злишься или пугаешься.
— Я не трус!!! — вспыхиваю от негодования.
— Я что, сказала, что трус? — смотрит неодобрительно. — Не боятся только дураки, а смелые преодолевают страх. Знаешь, сколько молодых дурачков вроде тебя пытались доказать что не трусы? И где они? На небесах ангелам доказывают! Иэх… — огорчённо качает головой, — думала ты умнее.
— Ба-а-а…
— Отстань.
— Ба-а-а…
— Отстань, говорю, я в печали.
— Ба-а-а…
— Ну что тебе? Смельчак.
— Я давно на слабо не ведусь.