Не смейся над любовью!
Шрифт:
Это был экстаз, который невозможно выразить ни словами, ни в мыслях. И она задрожала от восторга.
«Это — любовь! — подумала она. — Вот на что она похожа, вот о чем говорила мама! И она даже еще чудеснее!»
Она инстинктивно придвинулась к нему, их тела были рядом, сердце ее билось как сумасшедшее, ее нежные губы сдались в чудесный плен его губ.
Герцог поднял голову.
— Моя единственная! Любовь моя! — голос его дрогнул.
— Я люблю… тебя! — прошептала
Герцог опять стал целовать ее, целовать так страстно, что все окружающее перестало существовать для нее.
Антея только знала, что он разделяет ее любовь, и она отдала ему не только губы, но и сердце, и душу, и… тело.
Они стали единым целым. Все перестало существовать для них, была только — любовь.
Луна светила в маленькое окошко, бросая призрачный серебряный свет на постель.
— Ты… спишь? — прошептала Антея.
— Я слишком счастлив, чтобы уснуть, — ответил герцог.
— Постарайся уснуть. Ты проделал сегодня такой длинный путь и должен отдохнуть.
— Ты все еще считаешь меня больным? — с улыбкой в голосе спросил он и крепче обнял ее. — Ах, моя любимая, не могу передать тебе, как я скучал по тебе. Тебя не было, и некому было поддразнить меня и рассмешить, некому было заставить меня заботиться о здоровье!
— Я думала… ты будешь рад, что… избавился от меня.
— Больше всего мне недоставало твоего смеха, — сказал герцог, словно не слыша ее слов. — Никогда прежде не думал, что дни могут быть такими длинными, пустыми и лишенными смысла!
— Я посмеялась… над любовью…
— Теперь ты никогда больше не будешь так поступать, моя обожаемая жена! Мы будем смеяться вместе, но будем смеяться просто от счастья!
— Мы будем всегда вместе.
Щекой Антея прижалась к его плечу, преисполненная любви и глубокой нежности к мужу.
— Мне кажется, я влюблен в твои ямочки на щеках, — ласково сказал герцог. — Они меня завораживают. В твоем голосе есть что-то, чего я никогда не слышал у других женщин.
Антея глубоко вздохнула.
— Я думала все время… какой скучной я тебе кажусь после всех тех блестящих прекрасных женщин, которых ты знал и… любил.
При этих словах голос ее дрогнул.
— Теперь я знаю, что прежде никого не любил по-настоящему, — ответил герцог. — На меня производили впечатление многие женщины, я увлекался ими, страстно их желал, но я никогда от всей души не смеялся с ними и не испытывал такого счастья.
— Но ты хотел… обладать ими, — прошептала Антея.
— Я очень желал и тебя, но ты не позволила бы мне этого.
— В эти последние недели… я часто думала, как… было глупо с моей стороны… отказать тебе в ту ночь.
— Нет, ты была права! — возразил герцог. — Тогда я предлагал тебе не настоящую любовь, Антея! Тогда еще нет! Но когда мы были в Брюсселе, мне становилось все труднее сдерживаться, не касаться тебя, не прийти в твою спальню после того, как ты желала мне спокойной ночи и уходила к себе.
— Почему же ты не делал это?
— Думаю, я был слишком горд, чтобы второй раз пережить унижение и быть отвергнутым тобой, — признался он. — Но с каждым днем я все больше желал тебя. Каждая ночь была для меня пыткой, которая, надеюсь, никогда больше не повторится. Знать, что ты так близко, но двери твоей комнаты закрыты для меня — непереносимая мука.
— Поэтому ты предложил…спать сегодня здесь? — спросила Антея.
— Должен признать, судьба оказалась благосклонна ко мне, предоставив в наше распоряжение эту необыкновенную кровать! — засмеялся герцог и уже серьезно добавил. — В этот раз я не позволил бы тебе ускользнуть от меня, Антея!
Антея воскликнула:
— Я счастлива… Я очень счастлива!
— Таис при нашей встрече была уверена, что ты любишь меня, хотя, может быть, и не сознаешь этого.
— Таис? — спросила Антея. — Но откуда она могла знать?
— Может быть, вы все в семье так близки друг другу, что сестры знают о тебе больше, чем ты сама о себе. Этого мне так не хватало в детстве, я рос единственным ребенком в семье.
— Таис была права! — призналась Антея. — Я люблю тебя так, что не могу выразить словами! Я люблю тебя всем сердцем… всем своим существом. Все мои мысли — только о тебе. Для меня на свете существуешь только ты!
Герцог покрыл поцелуями ее лоб, глаза, рот, шею, в том месте, где неистово билась тоненькая жилка.
— Не представлял себе, что женщина может быть такой желанной, такой нежной, такой восхитительной! — сказал он.
В его голосе было столько страсти, что Антею охватила дрожь.
— Я постараюсь… быть такой, какой… ты хочешь меня видеть. И обещаю… никогда больше не рисовать!
— Я как раз очень хочу, чтобы ты продолжила это занятие. У тебя так здорово получается.
— Ты хочешь, чтобы я… рисовала? — недоверчиво переспросила Антея.
— Не карикатуры, сокровище мое. Карикатуры ты будешь рисовать только, чтобы позабавить меня, — сказал герцог. — Совершенно очевидно, что у тебя есть необыкновенный талант к рисованию. Нельзя зарывать его в землю!
Антея, удивленная его словами, молчала.
— Я бы предложил тебе брать уроки рисования. Об этом я думал все время, пока тебя искал. Ты могла бы многое почерпнуть у хорошего учителя.