Не страшись урагана любви

Джонс Джеймс

Дуг снова говорил о Кэрол Эбернати на обратном пути. Она сейчас очень изменилась, так ему кажется, стала гораздо более нервной и напряженной; но Грант теперь думал о погружении и не очень-то отвечал. Когда Али поставил маленькую лодку на якорь неподалеку от аэропорта на мелком рифе, он очень нервно снаряжался, но и красовался перед Дугом, очень профессионально прыгнув спиной вперед, что всегда впечатляет. Когда он перевернулся и глянул вниз, он узнал район и сообразил, что Али привез их к большой коралловой пещере, куда его водил Бонхэм в первый раз.

Позади он слышал, как плескался Дуг в маске и с трубкой, он хотел заплыть прямо под Грантом, а когда он это сделал, Грант, который слегка позировал,

помчался прямо вглубь к зеленому песчаному дну на глубину 60-65 футов. Теперь все это было таким естественным, удобным. Лежа в нескольких футах от дна, так, чтобы не взбаламучивать песок, он перевернулся на спину и помахал Дугу, который тут же ответил, — крошечная фигурка на беспокойном серебре поверхности. Когда он распознал коралловый риф, в котором была большая пещера, кровь прилила к ушам и со странным волнением он вспомнил свою мечту — мечту и наполовину обещание — приехать сюда одному и помастурбировать. Поплавав над дном около холма, он показал Дугу, чтобы тот следовал за ним по поверхности.

Он не собирался входить через узкую щель, как тогда с Бонхэмом, хотя гордость заставляла думать, что он должен попробовать это, плюс тот факт, что это был бы хороший спектакль для Дуга; но он хорошо знал, где другой вход, и когда он переплыл на другую сторону холма, к узкой песчаной расщелине, Дуг на поверхности, явно заинтригованный, следовал за ним. Другой вход, если он правильно помнил, был на глубине всего пятнадцати-восемнадцати футов, и когда он решил, что верно выбрал позицию, поплыл наверх, вдоль склона живого холма. Вход оказался на глубине семнадцати футов и всего на несколько футов левее.

Из яркоосвещенной солнцем воды невозможно было что-нибудь увидеть в темной пасти пещеры, но он прекрасно помнил ее расположение. Показав Дугу, что он собирается делать, а затем указав на часы, он поднял сначала пять, затем шесть пальцев и пожал плечами. Грант глубоко, сильно вдохнул, выпустил половину воздуха и поплыл внутрь. Над ним Дуг тоже пожал плечами и беспомощно развел руками.

Туннель был тот же, и когда он плыл за угол в главную пещеру, лучи солнца из дыр на потолке упирались в коралловые стены и песчаное дно. Он помнил, что коралловый трон, на котором они сидели, невидим с такой высоты, он рассмотрел его, опустившись футов на десять-двенадцать, глубоко внизу, на песчаном дне. Осторожно и медленно дыша, Грант поплыл к нему, еще глубже на 35-40 футов. Так покойно, так тускло, так зелено и холодно, так одиноко. Так непривычно. Все собору, все церкви, все пустые после пяти часов здания школ, все детское одиночество вернулось к нему, и он ощутил, как твердеет пенис в бикини. Не сбиваясь ни с ритма дыхания, ни с ритма движения ногами, он плыл вниз, казалось, бесконечно долго, потом перевернулся прямо над гигантским троном и, выдохнув, чтобы стать тяжелее, опустился на шероховатую поверхность. Собор-пещера не изменился и выглядел точно так же, как и в первый раз. Но теперь он был один.

Плавно, без резких и лишних движений Грант сунул большие пальцы рук в бикини и стянул их до колен, затем легко снял их по очереди через ласты. Немедленно все стало иным, чище, красивее, как всегда, когда плаваешь обнаженным. Вода теперь обмывала всего его, мошонку, таз. Потом с запоздалой поспешностью он сунул бикини под пояс, чтобы не потерять их. Потом он глянул вниз и вздрогнул, увидев из-за преломления лучей света в маске, что его отвердевший петушок сидит чуть ли не на середине груди! Он слегка потрогал себя пальцами и понял, что ему вовсе не хочется мастурбировать. И он, вместо этого, взлетел и поплыл обратно через пещеру, ощущая восхитительное движение воды вокруг обнаженных органов. Потом он вернулся и опустился на песчаное дно около трона, тиранув и вспоров голым пенисом и яичками песок

и подняв легкое облачко. И в этот момент он глянул вверх и увидел, что за ним спокойно и с любопытством наблюдает огромный морской окунь.

Он был грандиозен. Очень длинный, да еще в два раза шире поперек. Он был такой огромный, что весил, по крайней мере, 400-450 фунтов. Он вообще видел впервые эту породу. Рыба была очень похожа на окуня, с таким же большим ртом[4]. Но только этот рот был так велик, что мог захватить голову и плечи, и еще бы осталось место. И он читал в книгах, что иногда они нападают на ныряльщиков. Все это в один миг пронеслось в мозгу, и, еще не успев подумать, он вытащил нож из ножен на ноге и поплыл наверх, чтобы быть на одном уровне с рыбой, готовый к борьбе, но разумно полагая, что проиграет. Он не взял с собой ружья, не ожидая встречи с рыбой, но даже и ружье было бы детской игрушкой для такого создания.

К счастью, ему не пришлось сражаться. Когда он достиг ее уровня, огромная рыба с большими набрякшими пугающими глазами вильнула телом, что походило на маленький взрыв, и исчезла в темном конце пещеры, неизученном Грантом. Все произошло так быстро, что у него не успело даже обмякнуть.

Все еще поглаживая его и испытывая какое-то полное удовлетворение, он осторожно поплыл через пещеру искать еще один выход. Длинный низкий туннель семи-девяти футов в диаметре вел вглубь коралловой горы над поднимающимся, опускающимся и снова поднимающимся волнистым песком. В другом конце не было ни единого проблеска, и Грант не ощущал желания изучать его. Поплыв обратно, он сунул нож в ножны и надел бикини. Над ним все еще было шестьдесят футов воды и кораллов.

Но если он беспокоился, что эрекция останется и ее может заметить Дуг Исмайлех, когда он вернется из пещеры, то напрасно. Когда он плыл вверх ко входу, то солнечные лучи светились так же спокойно и таинственно. А когда он выплыл из пещеры в яркоосвещенную воду, то ощутил любопытное удовлетворение. Он был внизу чуть больше девяти с половиной минут. Над ним все еще лежал на поверхности Дуг Исмайлех и нервно жестикулировал обеими руками.

— Господи Иисусе! — запротестовал он, когда оба они были уже в лодке. — Какого хера ты там делал все это время? Я думал, ты погиб!

— Только исследовал, — сказал Грант. — Я же говорил тебе: минимум шесть минут.

— Ты сказал: пятьили шестьминут!

— Ну, я немного потерял ощущение времени.

— Потерял ощущение! Я уж собирался плыть к лодке за Али!

— Он бы не помог, — ухмыльнулся Грант. — Он даже не ныряет. — Он описал Дугу большую пещеру, но не сказал об окуне, главным образом потому, что тогда бы он счел долгом чести вернуться туда с ружьем, если бы оно у него было. Он сегодня сделал две позорных вещи, вычислил он. Не прошел через щель, как должен был бы, и не пошел за большим окунем.

Но все же позднее он рассказал обо всем Бонхэму. Большой человек только ухмыльнулся.

— Ты имеешь в виду, что при первом одиночном погружении пошел туда без ружья? Ну и характерец!

— Я просто не подумал, что там может быть рыба. Но мот ли я потом застать ее там? — настаивал Грант.

— Мог бы? — Бонхэм потер челюсть. — Может быть. Не уверен. Она могла далеко уйти. Я знаю этот выход. Все равно, охота на большую рыбу в пещере — щекотливое дело. Они могут затянуть тебя в узкую дыру и вырвать нагубник изо рта. Может быть очень опасно. Всегда помни, что в нырянии осторожное решение — всегда наилучшее. Ты платишь жизнью, — сказал он с торжественным и благочестивым видом, и Грант неожиданно понял, что сам Бонхэм в это не верит, по крайней мере, временами, что это жвачка для клиентов. Он, конечно, никому не рассказывал об эрекции.