Не стреляй первым
Шрифт:
– Дератизацией.
– Потому и кота с собой привез?
– Нет, потому сам приехал.
Максимыч усмехнулся и вышел.
Я связался сначала со Светловым, сообщил место и время акции, его задачу,
– Ты с ума сошел! Ты же раскроешься!
– Нет, посади вот на этот номер, - я назвал ему телефон, - толкового парня. Пусть его зовут Петя. Все, привет тебе - враги окружают! А ты мне ствол пожалел…
Федорыч тоже был на месте и, похоже, прослезился.
Передав суть разговора со Светловым, я попросил его открыть первый канал, пустить информацию.
– Нащупал?
– Щупаю,
– Как ты там?
– не выдержал Федорыч.
– Блеск. Пятизвездочный отель. Охрана. Круглосуточная. Бесплатный стол. Телки крутейшие. Да, поцелуй Женьку, скажи, что я ее простил.
– Не плачь, Серый, мы за тебя отомстим.
– Видно, Женька вырвала-таки трубку. Но я свою уже положил.
Дорогой я не скучал, Думал о Лариске, о Гридине, с которым уже несколько раз побеседовал доверительно и по душам, о чем Лариса, конечно, не догадывалась, думал, как обычно, еще вот о чем: кто, каким образом и что я с ним сделаю, когда получу ответ на первый вопрос.
Вычислить его я смогу в том случае, если сведу (если успею свести) в одну точку три линии. Там, где они пересекутся, там он и сидит, ждет. Дождется.
По первой линии я еще и еще раз проанализировал структуру управления, доступ определенных должностных лиц к конкретной информации, пунктиром ее обозначил. Второй пунктир - поочередно открываемые каналы утечки сведений, простой метод исключения. А третий - самый достоверный по моему мнению и самый несерьезный по мнению официальному - пунктир психологический. Предатель - он всегда и везде предатель. Это болезнь такая, неизлечимая. Мания. Ему обязательно надо кому-то изменить, все равно кому - хоть женщине, хоть Родине. Кое-что тут у меня тоже складывается.
Стало быть, так. Завтра, надеюсь, одна линия из пунктирной станет сплошной.
А пока нужно решить простую и конкретную задачу: благополучно добраться до придорожного кафе «Усталый путник», позавтракать там с милыми людьми и получить от них набитый деньгами «дипломат». Потом вручить его Сабиру…
В зеркальце заднего вида все время раздражающе мелькал знакомый ободранный «каблучок». На одном из перекрестков я cделал неожиданный маневр у светофора и вынудил его водителя стать рядом; он круто отвернул голову и принялся плевать в окошко. Вот наглец! Распустился! Никакой диcциплины! Что же, я свое слово привык держать. Завтра ты, Юрик, будешь в таком дерьме, что долго не отмоешься.
Где-то на полпути меня остановил гаишник. Юрик тоже затормозил, включил аварийки и полез в багажник - поломка, видите ли. И еще ему, наверное, показалось, что милиционер, даже не спрашивая документов, получил от меня мзду и, удовлетворенный, неторопливо пошел в свою будку. Теперь можно не беспокоиться - на следующем посту Юрика остановят и придержат ровно столько, сколько мне надо.
Ну а пока резвись, Юрик, на свободе, побегай за мной. Резко увеличив скорость, я оторвался от него, свернул
Выйдя из машины, я услышал, что в развалинах мычат коровы, а затем скрипнули щелястые ворота, и пожилая женщина в платке, синем халате поверх ватника и резиновых сапогах выкатила тележку с навозом.
– Здравствуйте, мамаша, - задушевно сказал я.
– Молочком не порадуете?
– Да сдали уже, раньше было б тебе спросить. Помоги-ка мне тележку опрокинуть.
– Ну и механизация у вас, как при царе-батюшке.
– А ведь так и есть. Коровник-то, говорят, еще барин строил.
– И неплохо построил, если до сих пор стоит.
Как было приятно поговорить о том о сем с нормальным человеком! Не контролируя ни слова, ни мысли.
– Да уж не как нынче. Вона, на горушке, видишь, какие стоят, залюбуешься. А все не заселяют.
– Почему же?
– Чего-то там не подвели, то ли трубы, то ли провода. Говорят, все налево ушло - на особняки для новых господ. Теперь уж и не надейся. Денег нет, все дорогое, молоко за копейки берут.
– Она поправила платок, вздохнула.
– А ты не из газеты, милок? А то бы прописал про эти безобразия…
– Писано уже, сверх меры. Тут не пером надо, а топором.
– И то…
Ворота снова скрипнули. В щели появилась сперва голова в пилотке до ушей, а затем и весь солдатик, путающийся в великоватом для него белом халате.
– Я пошел, теть Дунь?
– Давай, давай, милок, - ласково сказала женщина, помогая ему снять халат.
Он прошел мимо меня строевым шагом.
– Доярка наша - Федюня. Соседская часть их присылает: мы им молочко, они нам рабочую силу. Во до чего дожили, работать некому - кто в цеха подался, кто в торговлю. В поле никого не выгонишь. А парнишка хороший, ласковый. Хоть про это-то пропиши.
К «Усталому путнику» я приехал до назначенного времени, надо было изучить обстановку, осмотреться. Кафе расположилось в стороне от шоссе, в уютном местечке среди деревьев, И что мне сразу не понравилось - около не было ни одной посторонней машины. Припарковались только четыре одинаковые «девятки», принадлежащие, судя по всему, нашим «данникам». Издали бросалось в глаза белеющее на стекле входной двери объявление, наверное, санитарный день или еще что-то, такое же невинное.
Я покурил, не выходя из машины, затем взял с заднего сиденья «дипломат» и не спеша направился к входу в кафе, почему-то чувствуя себя мишенью в зрачке оптического прицела, Двух прицелов…
Серый вошел в кафе и прикрыл за собой дверь. В зале была пусто и тихо, Столики разогнаны по стенкам, на них торчали вверх ножками легкие стулья. Какой-то парень в клеенчатом фартуке, вытянув ленту из кассовой ширинки, просматривал ее и что-то выписывал, рукава его рубашки были завернуты до локтей. Коротко стрижен. Нос придавлен, скорее всего давнишним соприкосновением с перчаткой соперника.
Он даже не вопросительно, а как-то утвердительно взглянул на Сергеева.
– Я от Рустама, - сказал Серый, ставя «дипломат» на пол.