Не святой
Шрифт:
— Знаешь, — я беру со стола нож и провожу лезвием по пальцу, осторожно, но достаточно сильно, чтобы кожа разошлась и пошла кровь.
— Все было бы не так плохо, если бы ты не напугал ее. За каждую упавшую слезу я возьму с тебя плату.
Энцо ухмыляется, больной урод, но я тоже не мог не улыбнуться.
— Это моя жена, — мои ноги останавливаются перед его болтающимся телом. — Моя жена! — я кричу, ярость усиливается, когда я представляю себе этот синяк, эти слезы и этот ужас.
Я
— Как ты думаешь, сколько слез это стоило? — Энцо показывает три пальца. — Только три, — киваю я.
Мужчина плачет, мокрые кровавые слезы капают сквозь сопли и слюни. Я поднимаю руку и вдавливаю кончики пальцев в открытую рану, нажимая так сильно, что чувствую его зубы.
— Кто тебя послал? — спрашиваю я.
Он шевелит губами, но слов не произносит. Я снова делаю выпад вперед и по самую рукоять вонзаю нож в его живот. Затем я делаю это еще раз.
Кровь вытекает у него изо рта, забрызгивая мне лицо.
— Ты убьешь его, — спокойно говорит Атлас.
У меня было еще два, и я не останавливаюсь. Я втыкаю его снова, снова и снова, пока не слышу только влажный звук раздираемой кожи и постоянное капанье, капанье, капанье крови, вытекающей из его тела и капающей с моей руки.
— Хватит, — говорит мне Ашер.
Но я, блядь, король, и достаточно будет тогда, когда я, блядь, скажу, что хватит.
Я втыкаю нож ему в висок.
— Как насчет этого, Энцо? — рычу. — Сколько это стоит?
Он хмыкает в ответ и двигается, чтобы убрать тело. Как только он это делает, я смотрю на два других тела в комнате и улыбаюсь, когда замечаю, что один из них уже очнулся и смотрит на нас с отвращением и ужасом. Ужас было легко распознать, он сиял, как зеркало, только в нем нельзя было увидеть себя, но можно было увидеть все, что составляет человека. И этот человек был в ужасе.
— Поднимите его, — приказываю я. — Посмотрим, насколько он готов сотрудничать.
***
Это была подстава.
Проклятый пожар на складе был подстроен, чтобы вывести меня из дома, чтобы они могли уничтожить большую часть моих людей и Амелию вместе с ними. Конечно, им это не удалось, но одного осознания того, что на ее спине висит мишень, было достаточно, чтобы я собрал вещи и отправил ее куда-то до тех пор, пока она не окажется в безопасности. Но я был эгоистом и хотел, чтобы она была со мной.
Хотя склад и был использован для этой уловки, мотивы, конечно, были, и после того, как я покончил с этими ублюдками, Атлас показал мне восстановленные кадры, на которых люди вывозили все мои товары со склада и грузили их в ожидающие грузовики.
Воры, мать их, еще и мудаки.
Но
Уже давно стемнело, и погода за окнами отражала бурю внутри. Дождь хлещет по стеклянным стенам, составляющим одну из сторон дома, и, открыв окно, я слушаю, как падают капли и как хаотично разбиваются волны у подножия скалы.
Я чувствую вкус соленого воздуха на языке и позволяю дождю моросить по моей коже, пока он не охладит мое тело, смывая кровь, которая все еще окрашивает мое тело. С тяжелым вздохом я поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с Амелией.
Она сглатывает, глядя на запекшуюся кровь на моем лице, на красные багровые пятна на руках и рубашке. Там было еще много чего, но черный материал моего костюма скрывал это.
Ее глаза обшаривают каждый сантиметр моего тела.
— Амелия.
— Я не могла уснуть, — шепчет она, делая шаг вперед, но потом замирает.
— Кошмары?
Она покачала головой, глядя на пятна крови.
— Кто?
— Люди, которые хотели причинить тебе боль.
Мне не было жаль.
— И так у тебя постоянно? — она наконец-то встретилась с моими глазами.
— Нет.
— Значит, только сейчас? Ни с того ни с сего на дом уже дважды напали? — она отступает назад и качает головой.
— Не бойся меня, Амелия.
Она насмехается.
— Спокойной ночи, Габриэль.
Глава 23
Амелия
Его кровавый вид не испугал меня.
Должен был, но не испугал.
Но я снова бежала. Снова отключилась.
Эта война, которую я вела с самой собой, была самой тяжелой в моей жизни. В каждом решении, которое я принимала, я была уверена: от ухода от отчима до рождения Линкольна, но сейчас… Я чувствовала, что стены, которые я использовала, чтобы сохранить себя в безопасности, были разрушены и выведены из равновесия.
И это сделал он.
Как может человек, который мог утешить меня, когда я была в ужасе, который мог целовать, как мужчина, полный такой страсти и желания, быть тем же самым мужчиной, стоящим перед окнами, с бурей за спиной, покрытым кровью человека или людей, которых он, вероятно, только что пытал.
Он выглядел как дьявол, и на вкус был как грех, так что, возможно, это было уместно.
Но я отправилась на его поиски не просто так, но сейчас я отворачиваюсь от него.
Я остановилась на лестнице, чувствуя его взгляд на своем позвоночнике.
Он уже не пугал меня так сильно, как раньше, нет, меня пугало то, как я реагировала на его присутствие. Мое тело загорелось, а сердце подскочило к горлу. Я хотела снова почувствовать вкус его губ, но не могла, я хотела ощутить его желание к себе между ног и гнаться за наслаждением, которое, как я знала, он может дать.