Не святой
Шрифт:
— Где!?
— В этом доме, прямо сейчас.
— Приведи его ко мне.
— Нет.
Она зарычала на меня.
Я улыбаюсь, возбуждение от того, что я уже наблюдаю за тем, как она бьется в путах, усиливается почти до боли.
— Как ты познакомилась с моим братом?
На самом деле не имело значение, как и почему. Он был мертв. Она — нет, а его сын играл в моей гостиной внизу. Насколько я мог судить, они не были вместе, хотя я сомневался, что это остановит
Я представлял, как она будет кричать. Как она будет стонать мое имя и молить о пощаде.
Я прочистил горло, ожидая ее ответа.
— В баре.
— Каком баре?
— Не знаю, — хмыкнула она, пытаясь скрестить руки, но потом поняла, что не может, — Был один внизу, возле пристани.
Я вонзаю вилку в кусок дыни и подношу его ко рту, прижимая плод к ее губам. Она не открывает рот и отдергивает голову.
— Принеси мне моего сына!
Я беру ее за подбородок.
— Ешь.
Не имея другого выхода, она открывает рот и смыкает губы вокруг фрукта, беря его с вилки, когда я подношу его. Я киваю в знак похвалы немного раньше, чем следовало бы, поскольку она с силой выплевывает его в мою сторону.
Он попадает мне в лицо.
У меня нет времени думать, мое тело движется быстрее, чем я осознаю, и я прижимаю ее к кровати, всем своим телом вдавливая в матрас.
— Это была ошибка, leonessa, большая ошибка.
Глава 6
Амелия
Он прижимается ко мне всем телом, глядя мне в лицо, в его глазах кипит ярость. Я сомневалась, что он привык к тому, что люди перечат в ответ, особенно после того, как он, в буквальном смысле, похитил меня. Его рука угрожающе обхватывает мое горло, пальцы сжимаются, но не перекрывают доступ воздуха.
Моя грудь сдавливается, сердце бьется о грудную клетку с такой силой, что я уверена, он почувствует, как пульс бьется у меня на шее.
Мой сын был где-то в этом доме, с этими незнакомыми людьми.
Кто следил за ним?
Один из его грубиянов, которых он нанял?
Я должна была придумать, как добраться до него и вытащить нас отсюда.
Я знала, что отец Линкольна был Сэйнтом. Я знала это и все равно переспала с ним. Это была одна ночь, и после того, как я так долго не была с мужчиной, я решила пойти на это. Он был искренним, даже добрым, несмотря на свою репутацию и кровь на руках. Он ничего не навязывал и не брал того, что я не хотела отдавать. Потом мы расстались, и больше я его не видела.
Я была на третьем месяце беременности, когда узнала, что ношу его ребенка. Я никому не сказала. Когда люди спрашивают об отце Линка, я отвечаю, что это был секс на одну ночь, и мы никогда
Сэйнты были правителями Редхилла не просто так, и они добились своего положения не по доброте душевной. Они убивали, воровали и манипулировали, прокладывая себе путь к трону, развращая всех на своем пути.
Я не хотела быть частью такой жизни и не хотела, чтобы она была у моего сына. Поэтому я никогда не говорила ему об этом. Не то чтобы у меня был шанс, я никогда больше не видела его после той единственной ночи секса.
Откуда эти люди знают о нас с Линкольном, я не знаю. Я недооценивала их, и, увидев Габриэля прошлой ночью, даже если я не сразу узнала известного младшего Сэйнта, я поняла, что его присутствие здесь гораздо хуже, чем присутствие моего отчима или любого из его дружков.
Я никак не ожидала, что Сэйнты узнают о Линкольне.
Я бесполезно сопротивляюсь под телом Габриэля, веревки, привязывающие меня к кровати, все сильнее врезались в кожу, а моя плоть уже влажная и скользкая от крови, которая окрасила мои запястья и лодыжки, пачкала простыни под ними.
Я не хотела умирать, я не хотела, чтобы мой сын рос без матери, но это был единственный способ, которым эти люди могли помешать мне добраться до него. Я буду бороться. Я убью, если придется. Они не заберут его у меня.
— Ты продолжаешь бороться со мной, leonessa, — рычит он, сжимая пальцы. — Ты хочешь умереть?
— Ты не удержишь меня от него!
Мой голос напрягся под его рукой. Он мог бы легко покончить со мной, и мое имя стало бы одним из многих, которые эти руки стерли с лица земли. Я была никем. Никем. Ему нужен был мой сын, потому что в нем течет общая кровь.
— Где Лукас? — спросила я, сузив глаза. — Он сейчас с моим сыном?
— Тебе дорог мой брат? — вместо ответа он задает вопрос.
Мужчина все еще лежит на мне, хотя его тело немного сместилось, и он уже не такой тяжелый, как раньше, но это облегчение было недолгим, поскольку он все еще обхватывает мою шею.
— Нет.
— Поэтому ты скрывала от него его сына?
Я хмыкнула.
— Не думаю, что ему было бы до этого дело, — огрызаюсь я. — Но даже если бы я хотела ему рассказать, то не смогла бы, мы не обменялись номерами, и я больше никогда его не видела. Было бы глупо искать его.
Он отпускает мою шею и поднимается.
— Так вот в чем дело? — спрашиваю я, дергая за веревки. — Он хочет меня убить, потому что я не рассказала ему о Линкольне?
— Лукас мертв.
Вдох, который я делала, застрял у меня в горле.