Не так как у разбойников
Шрифт:
„Почему ты тайно убежал из замка?" И не такой: „Не кажется ли тебе, что я лучше знаю, когда настанет время для битвы?" И не такой: „Как же ты мог доверять чужому оружию больше, чем моему?"
Нет, королевский сын просто спросил его:
– Ты веришь мне, Том?
Том ответил от всего сердца:
– Да! Ради тебя я готов на всё! Я люблю тебя! И никогда больше не пойду ни за кем другим.
Спасибо! – обрадовано сказал королевский сын и провёл рукой над поражённым глазом Тома, а потом над его ногами, на которых не было живого места. Все раны мгновенно исчезли, и боль пропала тоже.
– Но это ещё не всё, что я сегодня хотел бы исцелить в тебе. Том.
Том закрыл глаза и сразу увидел лес, где жили разбойники, холодную пещеру, а перед ней – маленького мальчика. Да ведь это он сам! Его только что побил мальчишка постарше, и вот теперь он слышал грозный голос атамана разбойников, сопровождаемый грубым хохотом всей шайки.
– Слабак! Из тебя никогда не выйдет настоящего разбойника! Том заново пережил всё то, что испытал тогда маленьким мальчиком, и вспомнил клятву, которую дал себе:
– Погодите, я ещё вам всем докажу! Я ещё стану героем! Вот тогда-то я и рассчитаюсь с вами за все обиды!
Том глядел внутрь себя и видел странную вещь: когда разбойничий атаман сказал эти насмешливые слова, в его душу как будто вонзилась длинная тёмная колючка. Эта колючка всё время мучила Тома, угнетала, пригибала к земле, заставляя внутренний голос всё время повторять: „Слабак! Слабак!" Эта первая заноза вонзилась в его душу сверху. А когда он дал свою клятву, то снизу в его душу вошли ещё три тёмных острых шипа, которые стали раздирать все его мысли и чувства. Они заставляли внутренний голос повторять: „Покажи-ка им всем! Покажи! Ты должен стать героем! Рассчитайся за всё! Отомсти!"
А затем Том увидел другие сцены из своей жизни. И всякий раз он оказывался в таких ситуациях, когда ему приходилось чувствовать себя слабым, но в то же время обстоятельства вынуждали его строить из себя героя и доказывать другим своё превосходство. Он никогда, ни разу не мог позволить себе выказать слабость. И вообще не мог позволить себе быть просто самим собой. Голоса, звучащие внутри, повторяли ^ постоянно одно и то же, а шипы больно кололи.
– Знаешь, Том, что мешает тебе стать настоящим бойцом у меня на службе? Три вещи. Во-первых: если ты хочешь стать героем сам, то, значит, полагаешься на собственные силы, а потому не годишься для моего царства. Во-вторых: когда ты сам ругаешь и клянёшь себя, называя „слабаком", ты говоришь неправду. Ведь ты – сын короля, а потому – победишь. В-третьих: пока ты ещё носишь в себе хоть малейшее желание отомстить, ты тоже не подходишь нам. Сражаться на моей стороне с таким желанием тебе нельзя. Всё, что я назвал тебе, – это врата, через которые внутрь тебя может проникнуть враг и разрушить все мои планы, с тобою связанные. Но ведь ты хочешь сражаться на моей стороне? Значит, хочешь избавиться от этих мук, от заноз в душе? Что за вопрос?! Разумеется, Том хотел!
– Пожалуйста, можно прямо сейчас? – взмолился он.
– Хорошо. Тогда избавься от этой язвы – от желания отомстить. Откажись от него, отдай мне, а сам прости разбойникам всё, что они сделали тебе дурного.
Простить? Всё? Но раз так хочет его господин... Ради него Том был готов это сделать. Однако... не смог. Слишком уж было трудно. Его собственный язык отказался ему повиноваться: не поворачивался вымолвить слова прощения.
В отчаянии Том поглядел на королевского сына. Тот чувствовал, какая внутренняя борьба в душе у Тома происходит, и решил помочь:
– Не получается? А ты вспомни, какова
– Во имя наставника моего...
И лишь после этого он смог вымолвить всё остальное. Смог сказать, что прощает разбойникам всё, что они у него вызвали, – и боль, и презрение к себе самому, и желание с наслаждением отомстить, и непомерное честолюбие. А когда Том высказал всё, королевский сын положил ему руки на грудь, прямо против сердца, и Том почувствовал, как все четыре колючки начинают выходить из его души, а в ней остаются только покой и тепло. Неудержимая радость охватила Тома. Он даже вскочил с постели, где лежал. Вся усталость вдруг исчезла без следа. У Тома было странное ощущение – будто он был сломан, а теперь его починили. Мальчуган подпрыгнул от радости, а учитель подхватил его прямо в воздухе. И в этот миг и Тому, и королевскому сыну пришла в голову одна и та же идея – пойти к отцу.
Они взялись за руки и поспешили к королю.
ПРИКЛЮЧЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Стоило им подойти к тронному залу, как его огромные двери раскрылись сами собой. Том испугался: в зале он увидел множество величественных фигур, от которых исходило яркое сияние. Нет, сюда никак не следовало входить! Королевский сын почувствовал колебания Тома, обернулся к нему и сказал:
– Не бойся! Ведь ты – со мною!
И вошёл в зал. В тот же миг все пали ниц перед королевским сыном, и наступила полная тишина. Том спрятался за спиной учителя, затаившись в складках его просторного одеяния, и так пошёл следом за ним.
Но идти пришлось недолго – с трона поднялся и уже спешил им навстречу король. С возгласом радости он обнял сына и вместе с ним хотел обнять Тома. Его, Тома, непутёвого маленького разбойника, который натворил таких дел! Ах, если б Том мог провалиться сквозь землю! И в то же время он так хотел упасть в объятия отца. Но... не мог. Он стоял в оцепенении, понурив голову. Отец голосом, полным печали и любви, спросил его:
– Что случилось. Том? Почему ты не принимаешь любовь мою?
Покраснев до корней волос. Том пролепетал:
– Так в-в-ведь я же убежал... У меня больше нет моей короны. Я уже не твой сын...
А король сказал в ответ:
– Том, ты – мой сын и останешься моим сыном. Королевский сын простил тебя. Поэтому у нас с тобой всё в полном порядке. Тебе не хватает только одного: ты должен простить себя сам.
Простить сам себя? Ни о чём подобном Тому ещё не доводилось слышать. Но ведь в самом деле – всё это время в голове у него была только одна мысль: „Как я мог? Как я мог? Как я мог?" Горькие слезы текли по щекам Тома. Королевский сын обнял его за плечи:
– Том, теперь ты понял, насколько крепко продолжаешь держаться за свою вину. Давай-ка, освобождайся от всех упрёков и обвинений, которые ты бросаешь самому себе. Отдай и их мне. У нас ты можешь ошибаться. Мы всё равно любим тебя.
Том поднял глаза и увидел над собой три лица, которые светились добротой. И всё же ему было нелегко вымолвить:
– Да, я прощаю сам себя.
И уже в следующий миг мучавшие его голоса в душе смолкли. Зато в тронном зале раздалось множество радостных голосов: королевский сын возложил на голову Тома корону. Это была та самая корона, которую у него обманом забрал злой мошенник! Вот так да! Он теперь снова сын короля! И все теперь смогут увидеть это! Значит, его господин оказался сильнее врага. Том даже захлопал в ладоши и запрыгал от радости.