Не тихий Тихий океан
Шрифт:
К приходу конвоя в порту вторую неделю томились в гавани три трофейных судна, груженных трофейным же углем с японских складов. Их командиры и команды уже все извелись в ожидании приказа на выход в море, пока начальство решало, куда их отправить… В Корсаков, в Николаевск, во Владивосток, куда-нибудь на Курилы, в Петропавловск-Камчатский или еще куда.
Некоторые из предполагаемых пунктов назначения ранее никогда не фигурировали в коносаментах на груз, перевозимый в пределах русских дальневосточных территорий, другие до недавних пор являлись лишь транзитными стоянками, не более. География интенсивного русского судоходства на Дальнем Востоке, однако, изрядно расширилась за последние полгода.
На судах имелось кое-какое вооружение, установленное еще прежними владельцами, а в тех водах частенько шалили браконьеры, встреча с которыми могла приятно поправить денежные дела. Народ желал урвать свой пай призовых, пока еще любители дармовщины в наших водах не вывелись окончательно. Тенденция к этому обозначилась к концу октября уже довольно четко. В кубриках ворчали, что «улов» скудеет день ото дня, а мы сидим тут, марафет наводим.
В главной базе флота тем временем заканчивали подготовку к предстоящему броску в Токийский залив. Военные вопросы уже были предварительно максимально дотошно проработаны и просчитаны весьма компетентными людьми, но прочие, побочные, считай, еще вообще никак. Это еще предстояло разгребать.
На великом князе Михаиле, только-только принявшем полномочия наместника, лежала ответственность за стратегическую часть мероприятия. Причем, учитывая неизбежный скорый конец войны, стратегия касалась в первую очередь русско-японских отношений на несколько первых послевоенных лет. И этот «гранд-политик» делить ему здесь оказалось не с кем. Зато всевозможных согласований, увязок и прочего – выше крыши. Доставленная с фельдъегерем заверенная по всем правилам телеграмма о назначении барона Розена товарищем министра иностранных дел, что наделяло его необходимыми для ведения переговоров полномочиями, делу пока никак не помогала.
Начать пришлось с проработки проекта максимально быстрого и надежного закрепления на Курилах. Острова отдавать обратно не собирались ни при каких обстоятельствах, так что еще до зимы там следовало обосноваться капитально. Вопросы строительства уже решались, и довольно успешно, но без подкрепления военной силой все было бы впустую.
При этом исходными и неизменными данными было полное и беспросветное отсутствие войск для увеличения численности гарнизонов, жестко усугублявшееся возможностью пополнения скудного местного каботажа почти исключительно за счет трофеев. Так что предстояло выдумать какие-то способы добиться принципиально большего, чем имелось.
Хороший вариант решения проблемы предложил помощник командующего войсками Приамурского военного округа генерал Андреев. Он, уже имея богатый опыт масштабных работ в дикой местности, в отличие от многих других генералов, предубеждения к радио не питал, а даже наоборот, всячески способствовал его внедрению в войсках [20] . Оказалось, что у него уже готова докладная записка на эту тему, которую он и подал новому наместнику.
Пример он брал с японцев, много добившихся благодаря своей информированности. А для этого требовалась связь. В условиях сложного рельефа и малонаселенности островов прокладка проводных телеграфных линий – дело трудоемкое и долгое. Оставалось радио. Размещение полевых подвижных радиостанций в каждом гарнизоне позволило бы объединить их все в одну радиосеть и быстро обмениваться информацией. А для связи с Корсаковым установить одну сильную станцию беспроводного телеграфа.
20
Генерал Андреев – с 09.06.1904 помощник командующего войсками Приамурского военного округа и наказного атамана Амурского казачьего войска. Ярый сторонник использования радио для связи в войсках. Активно выступал за скорейшую доставку станций беспроводного телеграфа на театр боевых действий. В 1885–1891 годах командовал 2-м Закаспийским железнодорожным батальоном. В ходе сооружения Самаркандского участка железной дороги ввел существенные новшества в технологию, ускорившие и удешевившие строительство. Позже – управляющий Закаспийской железной дорогой.
Несколько таких же станций можно было, по его мнению, разместить и на дозорных судах. Поскольку получаемые армией в течение войны аппараты почти все были судового типа фирмы Маркони, трудностей с этим возникнуть не должно было. Там можно даже отказаться от хрупкого бензодинамо, используя корабельную электросеть. Получалось дешево и сердито.
Штабом проект приняли безоговорочно. В Петербург немедленно отправили запрос на дополнительные поставки радиоаппаратуры, имея в виду и перспективную прокладку радиолинии вдоль всей Курильской гряды до Камчатки, а может, и далее. Это позволило бы быстро и радикально решить вопрос контроля за промысловыми районами у всего нашего дальневосточного побережья [21] .
21
Некоторые работы в этом направлении предпринимались уже после войны. Но окончательно вопрос связи Камчатки с Большой землей решился только в 1930-е годы.
Вполне предсказуемо ответственным за реализацию своих идей назначили именно Андреева, снабдив его весомыми бумагами от наместника. Тот, несмотря на возраст, за дело взялся рьяно и, в свою очередь, предложил, не дожидаясь подвоза из Европы заказанных станций, позаимствовать хотя бы часть у Штакельберга, что прошло без возражений. Для ускорения дела он лично выехал в Харбин, где квартировала 3-я Восточно-Сибирская телеграфная рота, так и не добравшаяся до фронта. Спустя две недели особым литерным генерал уже прибыл во Владивосток с ценным грузом и обученными людьми, да вдобавок имея детально проработанный план на руках.
Такая обстоятельность и распорядительность приятно удивили уже изрядно замотавшегося великого князя Михаила. Дел у него было невпроворот, хоть теперь часть из них и взял на себя прибывший из столицы принц королевства Сиам Чакрабон, с недавних пор ставший личным порученцем наместника.
Этот приятный молодой человек был вторым и самым любимым сыном короля Чулалонгкорна. В Санкт-Петербург он прибыл по личному приглашению Николая II еще в 1898 году. До этого учился в Англии и немного говорил по-русски. В России принц закончил императорский Пажеский корпус, получив блестящее военное образование, в 1901 году начал службу в гусарском полку. Светской жизни он не чурался, но меру и приличия понимал хорошо.
Еще до начала войны на одном из раутов он встретился с дворянкой Екатериной Десницкой, судя по всему, глубоко запавшей в его смуглую азиатскую душу. Настолько, что, прочитав в газетах о зверствах японцев на Сахалине, он рванул вслед за ней на Дальний Восток, куда Екатерина уехала ранее сестрой милосердия [22] .
Хоть и других помощников, толковых и не очень, становилось все больше, немалую часть приходилось буквально проталкивать самому великому князю. Статус обязывал. Вот и распределение журналистского поголовья после личной встречи с ними тоже невольно оказалось в его обязанностях.
22
В реальной истории принц Чакрабон действительно встретился с девицей Десницкой, уехавшей чуть позже сестрой милосердия на Дальний Восток. И их отношения вылились в счастливый брак после окончания Русско-японской войны. Но вслед за ней во время войны он не ездил, а ждал ее возвращения в Петербурге.
Самых матерых иностранцев, учитывая их личные пожелания, но в первую очередь соображения целесообразности, закрепили за гвардейскими полками. Рассуждали при этом так: раз уж желательнее всего именно им присутствовать с самого начала на переговорах, охранять первое лицо императорской фамилии на которых предстоит, естественно, гвардии, при гвардии им и быть. Вопрос комфорта при этом тоже решался сам собой.
Менее притязательных немца и француза определили на вспомогательное направление к Небогатову. А троим отобранным отечественным представителям пишущей братии предоставили право определиться самим, чтоб не на кого было потом обижаться. Каждый из них прекрасно понимал, что пытаться угадать, откуда выплывет более перспективный материал, не стоило и начинать. Тут уж кому как повезет. К тому же приоритеты в творчестве у них были разные.