Не только музыка к словам… Мемуары под гитару
Шрифт:
Но самый интересный – Толя Милютин. Сутуловатый, с огромным, будто из овчины, кудрявым чубом, завесившим правый глаз. Настоящим городской мальчишка: храбрый, веселый, остроумный и задиристый. Настоящим мальчишкой из подворотни! Такой питерский Гаврош! Во всем: в манере ходить, держать руки в карманах, плеваться – Лиговка. Хотя жил он на Пушкинской. Вообще-то, рядом. Тем более , что Ли говка это не только Лиговский проспект , это район и даже социальное понятие. Он пел! Память у него была сказочная! Вот тогда –то и настал для меня период «Юнги Биля», «Девушки из маленькой таверны», «Пирата Гарри»… Он пел весь утесовский репертуар, который
Все это Толя Милютин «исполнял». Мы выходили из «художки», и я провожал его до Пушкинской, потом он меня до Московского вокзала. На нашей ржевской окраине моя бабушка, высовывалась в форточку и ждала меня часами, роняя с четвертого этажа очки в сугроб у дома. Мама пила валерьянку. Но я не мог прекратить эти провожания. Синдром дудочника из Гаммеля! Толя был артистичен. Он пел-декламировал! Время от времени останавливался и бил чечетку. Удивительное время! Прохожие останавливались и даже аплодировали. Не думаю, что сегодня возможны такие прогулки.
Дома я засыпал, едва дотронувшись щекой подушки, и во сне мне слышался стук каблуков, выбивающих степ. Меня будила «Пионерская зорька». Мои свестники, собранные в многосотенные детские хоры, пели песни профессиональных композиторов, рекомендованных Наркомпросом и разрешенных Горлитом. Были среди них попадались и замечательные, скажем, «Школьный вальс», но основную массу того, что «висело на ушах» составляли такие опусы из октябрятско – пионерской официальной действительности, что ни мелодии, ни слов запомнить невозможно. Эта музыка воспринималась как шум воды в унитазе. И пока я бежал в школу, то в голове у меня вместо формул проигрывались строчки, которые я слышал вечером от Толи Милютина. Естественно, на ближайшей перемене, или – вдруг такое счастье – училка заболеет – я становился героем момента. Я становился Толей Милютиным! Я пел и плясал для всего класса.
Вокруг меня «выкристаллизовалась стойкая когорта» почитателей. Они сидели с тетрадками – записывали слова. Тут была и «помятая серая юбка», и «было все в притоне Сан-Франциско»…На пионерских сборах грохотали барабаны, меня, по старой памяти обязывали петь и я горланил со сцены:
« Пусть я моложе, ну так что же!
Быстро дни пролетят!
И в комсомоле буду я тоже.
Буду как старший брат!»
Директриса прочувствованно аплодировала. Если бы она знала, что через пятнадцать минут после сбора, я буду петь-диктовать одноклассникам, как «вонзились в тело Гарри загнутые пиратские ножи!»
Вся эта флибустьерская романтика была реакцией на суконную казенщину бытия. Из этого же источника и Стивенсон, и Александр Грин… и «юнга Билл».
А этих шедевров кто автор? Кто породил на свет бесчисленных суровых капитанов и ковбоев? Один отыскался в повести Виктора Конецкого «Третий лишний».
Прозу этого замечательного писателя я обожаю! Я прекрасно помню его, сидящего в ресторане дома писателей, его узкие поджатые губы, даже морской китель, его интеллигентную манеру говорить, и слухи о том, как он не выносит халтуры и вранья, особенно в описаниях всего, что связано с морем. Он был старше. Он был знаменит. Потому я с ним и не познакомился. А почему это обязательно нужно со всеми знакомиться? Ну, с чем мне
«Девятнадцатого сентября 1977 года я получил письмо;
"…морская песня "Жанетта" это литературная мистификация. Писалась она в -1939/40 учебном году на уроках. Её автор ~ девятиклассник Павел Гандельман, ныне подполковник в отставке, Собственно, он и я уговорились писать по куплету. Начал он, потом три строчки сочинил я, и вдруг Павла прорвало – он начал строчить даже на переменках…
Выбрали мотив популярной в те годы песенки "Моя красавица всем очень нравиться походкой нежною как у слона…"
На тех уроках литературы проходили "Кому на Руси жить хорошо", в песню попало заимствование :".. здесь души сильные, любвеобильные"..
Почему получилось такое неравенство в авторстве? Да потому, что я был просто школьником, а Павел – уже поэтом. Он учился в доме литературного воспитания школьников /ДЛВШ/ Г.Капраловым, С.Ботвинником, А.Гитовичем и, кажется, с Л.Поповой. Их кружок вел поэт Павел Шубин.
В 1943 году, после прорыва блокады, уже по ту сторону Невы, у костра, я впервые услышал, как "Жанетту" пел совершенно мне чужой человек. Меня, помню, зашатало от удивления. А "Жанетту" поют и сегодня!
…Павел за это письмо будет на меня сердит: у него неважно со здоровьем, и он не очень любит гласность,. Тем не менее сообщаю его адрес и телефон…
Залесов.Т.Д»
Дозвониться до автора "Жанетты", нашей любимой курсантской песенки оказалось безнадежно трудно. Но ко мне приехал Виталий Маслов начальник радиостанции атомохода "Ленин", ас по всем видам связи. И мы дозвонились Павлу Моисеевичу Гандельману. Произошло это в двадцать три часа двадцать минут. Подполковник в отставке обложил нас последними словами и бросил трубку, ещё раз доказав своё полное пренебрежение к поэтической славе».
В .Конецкий. сб. Морские повести и рассказы. Л.1987 стр.548-549 .
Обращаю внимание на дату выхода книги…А вот цитата из книги, которую с величайшим тщанием собрали “фанаты” авторской песни и большие ее знатоки и архивариусы Алла и Марк Левитаны, а издал Феликс Суркис: “Берег надежд” Спб. 2002 г.
“Павел Моисеевич Гандельман родился 22 мая 1924 г. в Ленинграде. В школьные годы вместе с Семеном Ботвинником, Анатолием Чепуровым, Надеждой Поляковой он занимался в созданном под эгидой С.Я. Маршака Доме детской литературы на Исаакиевскои площади. (Позднее он располагался во Дворце пионеров и назывался Домом литературного воспитания школьников.) Состоялись две творческие поездки: в Пушкинские Горы и на юг. Стихи учащихся публиковались в детских и комсомольских газетах.
В 1941 г. поступил в Военно-морскую медицинскую Академию (16000 заявлений на 200 мест!), попал на Сталинградский курс, единственный курс, который целиком в 1942-м ушел на фронт под Сталинград. Из 205 человек вернулась половина, сейчас в живых порядка 30 человек. Памятник студентам этого курса находится на Загородном проспекте, 47, где располагалась Академия.
В 1948 году Павел окончил Академию, служил военно-морским, затем военным врачом. В 1970 демобилизовался, 20 лет проработал в Педиатрическом институте, с 1990 г. на пенсии.