Не тот вариант...

Верон Ника

В другое время, возможно, и попытался бы поговорить с Арциховским максимально откровенно. Но не сейчас. Ситуация с Семеновой требовала максимально быстрого решения. По ряду причин. И одна — действительно, крылась в их отношениях. А вот вторая…

Немного посложнее. Была у него одна задумка. Так сказать — в знак благодарности за их нынешние отношения… Не привык он оставаться в должниках…

Глянув на часы — открыл.

— О, как, — на пороге номера стояла Лерочка Вешник. — Проходите, леди, — посторонился он, отвешивая шутливый поклон. — Чем обязан?

Вообще, если

уж быть до конца откровенным, ни с кем сейчас общаться не хотелось. Вечер планировал провести в одиночестве, было над чем подумать.

— После завтра сцена сложная, хотела вашего совета спросить, — обронила Лерочка, без каких-либо сомнений переступая порог.

— Сцена сложная? — с тонкой усмешкой обронил он, закрывая за ней дверь на ключ. — Интересно, смущает необходимость сесть мне на колени? — прислонившись спиной к стене и спрятав руки в карманы брюк, задержал на гостье достаточно долгий, задумчивый взгляд. Что, правда, ее ничуть не смутило. — Или для этого какой-то особый талант нужен? — продолжал Константинов в своей манере легкой язвительности. — Говорю сразу, мне без разницы, с какой стороны вы зайдете: с правой или с левой. Здесь лучше у Арциховского уточнить, как он видит данную сцену.

— Алексей Петрович…

Она — смутилась? Или — сыграла? В таком случае — начинает набираться опыта. Или — просыпается талант. Хотя он и считает, что актерское мастерство и Валерия Вешник — две абсолютно несовместимые вещи.

— Лера, вы меня совершенно не знаете, — мог ошибаться, не провидец. Но какое-то шестое чувство, что ли, подсказывало, не спроста девочка сама появилась на пороге его номера. Для полного комплекта Семеновой не хватает. — Внешняя оболочка не всегда…

— Помолчите, — перебила она его резко. — Вы не такой, каким хотите казаться.

Для чего всё же пришла? Семенова была бы сейчас в халате и лишние вопросы отпали бы. Эта девочка — в узких брючках и свободной кофточке крупной вязки. Даже топика под низом нет. Он только понять не мог, есть ли бюстгальтер… Черт, что с ним, на самом деле, происходило. Никогда не был одержим сексом. После клиники как переключили что…

— Неужели? — голос, пока, получалось отлично контролировать. — И откуда вам знать? — продолжая задавать вопросы, Константинов старательно выдерживал расстояние. — Мы с вами общаемся исключительно на площадке.

— И этого достаточно, чтобы понять, что вы за человек, — с уверенностью прозвучал ответ Лерочки, которую считал «пустышкой». Ну, не внушала ему доверия кукольная внешность партнерши. — Лариса… — а вот сейчас невольно насторожился. — Я знаю, что вы с ней спите.

Какой ушат, здесь — водопад ледяной воды обрушился! На двести процентов был уверен, что никто ни о чем даже не подозревает. Да, Семенова выдавала номера. Но, как по крайней мере самому казалось, особо острые и опасные моменты, получалось мастерски обходить.

— Не понял…

— Спите, Алексей Петрович, спите, — с непонятной для него усмешкой, уверенно повторила Лерочка Вешник. — Об этом в группе никто не знает. А я не собираюсь на ваш счет распространяться. Хотя и не понимаю, зачем это вам? Вы же ее презираете.

Ответил не сразу. Да и…

сказать, по сути, было нечего. Его просчитала, уж неизвестно как, девчонка. Только вот с какой целью заявилась…

— Лера…

— У вас отношение к ней, — продолжала она, не давая вставить слова. Что за манера у современной молодежи, — подумалось в тот момент не без раздражения. — Как к чему-то второсортному, побывавшему в употреблении, — и снова верное замечание, правда, в данном случае, Константинов предпочел промолчать. — Почему она позволяет так к себе относиться, тоже не понимаю. Я бы не позволила. Почему вы с ней…

Молчание. Константинов мысленно чертыхнулся. В услугах психотерапевта, вроде, не нуждался. Да еще — в лице Вешник. Но, что значит послать женщину, да еще потерявшую от тебя голову, ко всем чертям, представление имел. Проблем о-очень хотелось избежать.

— Надеюсь, вы не ждете от меня ответа, Лера? — поинтересовался он вслух.

— А вы его дадите? — тотчас последовал встречный вопрос.

— Нет.

— Значит — не жду, — обронила она просто. — Но не эта женщина вам нужна, — остановившись почти вплотную к нему, кажется, стук ее сердечка даже слышал, негромко продолжая, — Да, она яркая. Под стать вам. Но — холодная, низменная, жестокая, расчетливая.

В ней говорила ревность? Нет. Уж женскую ревность чувствовал. Всегда. Что тогда? Не для беседы же по душам, пришла в его номер в десятом часу вечера! И, наверняка знала, что — один. В таком случае — для чего?..

— И в чем же ее расчет?

Самое время было — открыть дверь и вежливо попросить пойти к себе. Завтра у всех, кроме него, ожидался напряженный день. Арциховский запланировал практически невозможное. Если получится отснять хотя бы процентов 80, будет счастье. И ей бы сейчас отдыхать, а не ему визиты наносить. Вот у него завтра незапланированный выходной.

— Не буду говорить…

«Не буду говорить», — повторил про себя машинально. А взгляд сосредоточился на четко очерченных губках гостьи. Ярко красная помада идеально ей подходила. Наверно, блондинкам всё яркое подходит. Оно добавляет им броскости.

Не встречая сопротивления, привлек к себе. Слегка приобнимая, уговаривая самого себя не сходить с ума, губами приник к губам слишком страстным поцелуем. Она — ответила. Впустила его язык… Переплелись… Ладонь накрыла ее грудь. Упругая, размер так второй… И, черт, точно без нижнего белья… Развернув, прижав к стене, продолжая целовать и ласкать… Сумасшествие… Ладонь другой руки медленно прошлась вдоль позвоночника. Слегка сжал обтянутые тканью узких брючек ягодицы… Что на ней — стринги? Или — тоже — ничего…

В этот момент её ладошки, проникнув под рубашку, коснулись его тела…

— Стоп! — Неожиданно резко выдал он, с силой припечатав ладонь к стене над ее головой. Боль мгновенно привела в чувство. — Лера, всё! — продолжая удерживать ее у стены, нашел в себе силы отстраниться. — Не надо совершать ошибок.

Дыхание слишком частое, как после длительного забега. И Лера… Вот девочку вдруг стало жалко. Не было у него права срываться. Где чертовый хваленый самоконтроль…

— Алексей Петрович, почему…