Не трожь Техас!
Шрифт:
Снова оставшись в одиночестве, Никки заметила, как занавеска слегка сдвинулась в сторону. Она уселась повыше, когда в образовавшейся щелочке показался нос, а затем и глаз, как будто человек не решался войти. Это оказалась медсестра, с которой Никки столкнулась, пытаясь дозвониться до Наны. Та, на которую нагадила птица. И если Никки не изменяла память, детектив называл женщину Ли Энн.
Быстро окинув взглядом помещение, медсестра вышла из-за занавески.
– Я тут подарочек принесла. – Она подала сложенную
– Спасибо. – При мысли, что Даллас позаботился о ее нуждах, Никки сменила гнев на милость и приняла из рук женщины тонкую хлопчатобумажную униформу.
– Ли Энн, верно?
– Да, – кивнула она. В комнате воцарилась тишина, и Ли Энн продолжила: – Он рассказал о твоей подруге. Мне очень жаль. Операцию проводит доктор Питерс и, поверь мне, у нас он лучший.
– Надеюсь на это. – Никки снова до боли закусила губу и мысленно себя за это обругала.
– Я слышала о… твоем бывшем муже. И о предположениях полиции, будто тебя отравили.
– Ага, – сказала Никки. – Денёк во всех отношениях выдался паршивый.
– Это точно, – согласилась Ли Энн и слегка улыбнулась. – А ведь ты не ошиблась.
– Насчет чего? – спросила Никки. Поскольку она ощущала себя так, словно у нее все шло наперекосяк, и если хоть в чем-то она оказалась права, ей нужно знать, в чем именно.
– Ты говорила, что обскакала меня по сегодняшним неудачам… там, у стола на веранде.
Никки смутно помнила, как они это обсуждали. Вроде Ли Энн упоминала, что…
– Если тебе от этого станет легче, – продолжила гостья, – я знаю, временами мой муж может быть жестким, но работу свою делает хорошо. Он не даст тебя в обиду.
Никки старалась разобраться в словах Ли Энн.
– Даллас – твой муж?
– Господи, нет. Тони мой… был моим… скоро можно будет сказать «был»… мужем.
Диалог про «есть/был» вызвал у Никки любопытство, но ей показалось неудобным задавать вопросы, поэтому она уточнила:
– Тони… это который детектив полиции?
– Верно, – подтвердила Ли Энн.
Никки вспомнила еще один любопытный момент.
– Получается, Даллас твой?…
– Деверь.
– Так они братья?! – Ладно, Никки не следовало удивляться, однако она удивилась. Даллас горел желанием доказать ее невиновность, в то время как его брат, похоже, так же сильно хотел признать ее виновной. Или по крайней мере подозревал в совершении преступления. Она задумалась, можно ли довериться Далласу и принять его помощь, когда выяснилось, что его брат болел за другую команду и был ее капитаном.
Никки прикусила губу, не зная, что еще сказать. Ей не хотелось соглашаться с Ли Энн, мол, та права, ее муж может неслабо упираться рогом, или, что Ли Энн ошибается – детектив не так уж рвется помогать Никки. Ей также не хотелось признаваться миссис О’Коннор, какое счастье узнать, что ее муж не Даллас. Анализировать причины своего радостного настроения относительно семейного положения частного сыщика Никки тоже не хотелось.
Впрочем, она уже признала крохотные ростки вожделения. Однако полнейшей глупостью станет даже мысль о том, чтобы позволить этому чувству во что-то вылиться. А Никки Хант дурой не была. Временами она могла быть слабой. Но…
– Не помешаю? – пророкотал знакомый мужской голос у входа и, стоило глазам Никки охватить все сто девяносто с лишним сантиметров Далласа О’Коннора, она вспомнила, насколько слаба. Что-то в этих широких плечах и сильных руках призывало: «Обопрись на меня». Никки понимала, что ей нужно быть начеку и не прислоняться слишком уж сильно.
Даллас взглянул на Ли Энн, потом сложенную робу, которую его подопечная прижимала к груди.
– Ты нашла ей одежду. Отлично. – Последовала нежная полулыбка, и Никки в очередной раз прикусила нижнюю губу.
– Она немногим лучше больничной рубашки, – отмахнулась Ли Энн. – Но Ники хотя бы больше никого не ослепит голым задом. – Ли Энн сурово взглянула на Далласа.
Никки сглотнула:
– Неужели я?…
– Нет. – Даллас хмуро посмотрел на невестку.
Никки почти не знала Далласа и не могла быть стопроцентно уверенной, но интуиция подсказывала ей, что, когда его бровь так дергалась – он лгал. Она как раз припрятывала эту информацию в закромах памяти на будущее, как по ту сторону занавеса раздались голоса.
– Смерть Джека Леона я отпраздную позже, а сейчас хочу видеть Никки!
Сердце Никки замерло, стоило ей услышать бабушкин голос. Занавеску отдернули в сторону. За спиной Далласа появилась Нана. Нана в наряде похожем на платье XIX века. Нана, с висевшей за спиной ковбойской шляпой и с яростью в глазах. Замешкавшись на секунду, Никки вспомнила – бабуля играла Энни Оукли в местном театре. Позади нее толпилась группа поддержки, четверо «старперов» в ковбойских костюмах,и замыкал шествие очень недовольный крутонравый детектив.
– Вам всем нельзя здесь находиться. – Из неоткуда выскочила медсестра, и у нее глаза округлились, совсем как у Ли Энн и Далласа, при виде разодетых «старперов». Одна Никки никак не отреагировала, потому что Нана со своей бандой вечно что-то затевали.
– Бал-маскарад?
– Генеральная репетиция, – ответил друг Наны, Бенни.
Нана, то бишь Энни Оукли, проигнорировала медсестру и пробилась мимо Далласа.
– Боже! Что случилось?
Теплые старческие руки легли на лицо Никки. Руки, нежно растившие внучку с самого детства.