(не) твой муж
Шрифт:
Демидов повернулся к ней, смерил холодным взглядом и бросил:
– Конечно.
И первым направился к зданию клиники.
А там персонал уже ждал в дверях. К нему попытались обратиться, но Демидов резко оборвал говорившего жестом и, не оборачиваясь, бросил:
– Идите за мной.
***
На первый взгляд здание не показалось Насте большим. Два этажа, снаружи она насчитала на втором этаже порядка двадцати окон, это примерно десять-двенадцать палат, учитывая кабинеты специалистов, процедурные и прочее.
Только сейчас, оказавшись внутри, Настя поняла, насколько она ошибалась. На самом деле им пришлось спуститься на два уровня. Палаты располагались в подземном этаже. Ее еще с самого начала удивило отсутствие решеток на окнах. Решетки тут не были нужны, потому что тут не было окон! Насте все это не понравилось с самого начала и еще меньше нравилось теперь.
Белые стены, мертвенный свет, белые металлические двери... Больше всего походило на подземную тюрьму.
Около одной из дверей Демидов остановился и знаком велел открыть.
– Это здесь.
Он собирался войти первым, но Настя остановила его.
– Константин Аркадьевич, подождите в коридоре. Я хочу сама поговорить со своей клиенткой.
Холодная ярость мелькнула в глазах мужчины, он отступил в сторону и жестом показал:
– Разумеется.
– Спасибо, - кивнула она и повернулась к Виктору.
– Господин Терских, вы пойдете со мной.
Они уже практически вошли, когда Демидов резко окликнул:
– Минутку! Я ее опекун.
– Опекун?
– обернулась к нему Настя.
– Но по всем документам моя клиентка дееспособна.
– Ты!..
– Господин Демидов. Подождите здесь.
***
Внутрь они заходили вдвоем. И нет, там была не палата в обычном смысле этого слова. Это был вход в санпропускник.
Зловеще и странно. А главное, непонятно - зачем такие сложности?
Пока за ними с шипением закрывалась герметичная дверь, Настя негромко спросила Виктора:
– Мы вообще выйдем отсюда?
Обстановка заставляла понижать голос. Он ответил так же тихо:
– Если бы я не был в этом уверен, я не привел бы тебя сюда.
Так ли это?
– хотелось ей спросить. Как тут можно быть в чем-то уверенным?
– Не волнуйся, - говорил Виктор едва слышно.
– Он знает, что дело на контроле, и не посмеет предпринять ничего серьезного. Пугать, давить, пытаться втянуть тебя в свои игры, но не более того. Просто продержись, Настя. Клянусь, все будет хорошо.
Это она уже поняла. Но на контроле? Черт побери, у кого?! А Виктор вдруг взглянул на нее с жаром:
– Я хочу посадить Демидова. Но тебе не надо лезь в это. Твое дело - добить развод.
Настя попыталась возразить, но он резко вскинул руку и жестом показал ей молчать.
Санпропускник наконец открылся, выпуская их в коридор, из которого уж был вход в палату. Через стеклянную стену было видно обстановку. Койка, заправленная голубоватым бельем, тумбочка, стул и больше ничего. Ах да, узкая кушетка у противоположной стены. Но где же сама пациентка?
Девушка сидела на полу, сжавшись в комок и обняв колени.
Когда Настя увидела ее в первый раз, это была цветущая красавица, пусть чрезмерно оживленная и со странностями. Сейчас это было бледное забитое существо. Худоба, видневшиеся из-под одежды татуировки...
Во что она превратилась всего за год? От злости Насте кровь ударила в голову. Как мог Михаил Аркадьевич оставить дочь в лапах этого мерзавца?!
Невольно вспомнилось, что Виктор сказал ей вчера:
...Он подсадил ее на наркотики. И кое-что похуже...
...Когда Степанов узнал, было поздно. Девчонку смогли откачать, но пошли необратимые изменения психики.
И последнее:
...Потому что он имеет на нее сильное влияние. Может заставить ее воздерживаться от препаратов, расширяющих сознание, а может наоборот.
Что же такое этот гад с ней делал? Однако сейчас надо было успокоиться и сосредоточиться.
– Ингеборга, - позвала она.
Девушка подняла голову, сначала глаза ее были безжизненны и пусты, а потом вдруг загорелись.
– Здравствуйте, - начала Настя.
– Я ваш адвокат.
В какой-то момент у нее закралась мысль - а понимает ли вообще ее эта девушка? Что если этот паук полностью разрушил ее личность и там уже мозгов не осталось? Если честно, она очень боялась этого.
Вчера долго искала информацию в сети именно на эту тему. Нашла так много разного и противоречивого. Первое - что эта болезнь неизлечима. Значит, крест? Мерещились жуткие картинки овоща, привязанного к кровати и пускающего слюни. Но с другой стороны, столько великих и даже гениальных людей страдали этой болезнью.
В итоге главное, что Настя вычитала для себя в сети, это то, что способности людей и интеллект сохраняются, меняется лишь способ мышления. И при правильном лечении человек может вернуться в практически нормальную жизнь.
– Здравствуйте, - девушка бледно улыбнулась.
– Я вас помню.
У Насти отлегло от сердца.
– Ингеборга, - тихо проговорил Виктор, - мы хотим тебя вытащить.
Девушка гулко сглотнула и настороженно покосилась на дверь.
– Но для этого вам нужно кое-что сделать, - сказала Настя.
А та встала с места и протянула руку:
– Дайте, я все подпишу.
И вот тут. Сработало нечто глубинное. Интуиция. Настя сказала:
– По всем документам вы дееспособная.
Девушка отвела взгляд и проговорила:
– Но мой диагноз. Он все оформил и заставил отца подписать перед смертью.
Настя медленно выдохнула, подавляя начавшую душить ее злость. Много чего было у нее сказать. Но она заставила себе отбросить эмоции и сосредоточилась.
– Сейчас это не имеет значения. В деле о разводе об этом нет ни одного упоминания. Это подлог.