(не) твоя невеста
Шрифт:
А теперь всё стихло. Финал… кровь пролита, а месть исполнена. И тишина вокруг, в которой слышно каждый противный звук из прошлого.
— Иди ко мне, — зажимаю ворот его рубашки между пальцами до скрипа и притягиваю к себе. — Ты отомстил ему, больше ты ничего не можешь. Уже не вернуть, не переписать прошлое…
Касаюсь его сомкнутых губ и не чувствую горячего отклика, к которому успела привыкнуть. Он не отпускает себя и легонько кривится, пытаясь сдержаться и не послать всё к черту, накинувшись на меня и забывшись самым простым способом.
— Костя…
— Я
— Я давно ничья жена.
Отрываюсь от него и заглядываю в лицо, понимая, что на поцелуй он не ответит.
— Чувство вины догнало? По всем пунктам сразу, да?
Я незаметно для себя начинаю злиться. Не могу пробиться к нему, ощущаю собственную беспомощность, а от этого я всегда завожусь.
— И плевать, что чувствую я! — повышаю голос и плашмя ударяю его по груди. — Да очнись ты! Я не могу видеть тебя таким…
— Я принесу воды.
— Не нужна мне вода! Зачем ты вспомнил, что я была его женой? Это разве важно?! Сейчас важно?!
Он молчит, а меня уже трясет. Потому что за его молчанием я слышу чертово “да”. Да! Ему херово от моих слов, по лицу бежит грозовой фронт из черных эмоций, но он сжимает кулаки и продолжает выслушивать мою истерику. Словно задался целью перетерпеть всё, а заодно опротиветь мне.
— Или это тоже месть? И кому, черт возьми?! Себя наказываешь? И топчешься на мне?! — я бью его по лицу и не могу остановиться и хлестаю следом по второй щеке, царапая кожу ногтями. — Еще отвези меня Леше! Давай, скажешь ему, что наигрался и вообще видел игрушки получше, поновее…
Констант резко вскидывает руку и зажимает мне рот широкой ладонью. Грубо, с полыхнувшей ярой силой. Он приходит в себя через мгновение и сам с трудом верит, что позволил себе жест на грани. Из мужских пальцев уходит давление и я с легкостью отстраняюсь. Теряю нить разговора и всего происходящего вокруг, и просто-напросто отшатываюсь от него.
Я устала от его молчания. От его ледяной стены. И от шестеренок в его голове, которые неожиданно закрутились в противоположном направлении.
— Черт! Нет! Нет!
Во мне вдруг полыхает пожар и я обрушиваюсь на ближайший столик. Яростным рывком сгребаю с него всё без разбора и тоже падаю на пол, потеряв равновесие. Тут же рвусь наверх, чтобы не ползать как умалишенная у него на глазах, но ладонь прорезает острая боль. Я вскрикиваю и запоздало понимаю, что оттолкнуться от пола была не лучшая идея. Осколки же повсюду.
— Лис.
Он за секунду оказывается рядом, падает вниз и ловко окружает меня со всех сторон. Я не успеваю сделать новый глоток воздуха, как чувствую крепкое тугое тело и родной сумасшедший запах. Костя обнимает меня, вбивая в свою грудную клетку, и заглядывает через мою голову. Он осторожно берет мои руки и вытягивает на свет, чтобы посмотреть, что там.
А там струйки крови.
— Отпусти меня, нет, нет, — бьюсь корпусом, но это все равно, что пытаться разрушить бетонную стенку плечом. — Хватит! Я больше не хочу, мне не больно, я в порядке…
Злая решимость ведет меня дальше и я сжимаю ладонь
— Лис, милая, — по его голосу проходит судорога, словно это ему сейчас пронзительно больно.
А мне больно! Я погорячилась и всхлипываю. Обмякаю в его руках.
— Ради всего святого, — он разжимает мои пальцы и не отпускает, страхуя от новой глупости. — Не надо, малышка.
— Мне нужно встать, — напоминаю самой себе, понимая, как опасно задерживаться в его сильных руках, а мне не нужны его подачки, его ласковые объятия до следующего момента, когда он вспомнит, что я чужая жена. — Мне нужно встать…
Костя наклоняется и находит лазейку сбоку. Я слишком устала, чтобы успевать за ним, и пропускаю прикосновение его губ. Он целует меня в висок, а потом в щеку, прижимаясь теснее. И я угадываю его слезы… Скупые, мужские, но моя больная выходка сорвала их.
— Я идиот, прости меня, прости, — он шепчет и целует, и путается в двух желаниях, объясниться и заласкать меня. — Забудь, что я говорил.
— Что любишь?
Он выдыхает со счастливой оттяжкой, улавливая мою шпильку.
— Ты моя. Противоположное я могу говорить только в помутнении.
Костя накрывает требовательными губами мои губы и обжигает голодным желанием, которое говорит за него. Он как будто приходит в себя после ужасного безумного дня и начинает вновь напоминать того уверенного пылкого мужчину, которого я полюбила.
Я откликаюсь и прогибаюсь под него, и принимаю щедрую ласку, прикрывая глаза.
— Моя, — повторяет он едва различимо.
Эпилог
Шторм сходит.
Самая высокая и разрушительная волна оказывается последней, слава богу.
Я больше не спрашиваю подробностей огнестрельной встречи с прошлым и хочу, чтобы произошедшее постепенно и верно уходило в небытие. Пусть не сразу, но краски будут выцветать с каждым днем. Тем более когда есть столько ярких чувств, чтобы закрашивать ими общие дни. Мы оставим историю с братом и вспышкой старых летальных привычек за спиной, я знаю наверняка.
Я соглашаюсь на переезд и продаю свой клуб, который тоже, если подумать, тянется из того темного прошлого, которое связало нас с Константином. Мне удивительно легко дается решение и я честно признаюсь себе, что вырученные деньги вложу в совсем другой бизнес. Не знаю пока, в какой, но хватит с меня ночной жизни и мужских развлечений. В черту, неоновые вывески и элитный алкоголь!
Из-за бумажной волокиты я задерживаюсь в городе и оказываюсь в аэропорте лишь к концу следующей недели. Костя уже улетел, исчерпав все свободные дни, ему нужно было вернуться к делам и он оставил со мной половину своей армии, которую я прозвала “МЧС в Армани”. Мы постоянно созваниваемся, и он уже собирается в аэропорт в Неаполе, когда я даже не прошла на посадку в родном городе. Ему не терпится и он, как ребенок, верит, что своей спешкой как-то подгонит мой самолет.