(Не) в кадре

Господи, ну за что ты так со мной? Где твоя божественная справедливость? Почему этот белобрысый кобель не подурнел, не полысел и не обзавелся пивным животом?

Расселся, понимаешь ли, в вальяжной позе, привлекая к себе все женские взгляды в зале, даже говорливую Маринку дара речи лишил. Устроил тестостероновый штурм и самодовольно лыбится, отлично понимая, как убийственно мощно влияет на противоположный пол.

– Это Марина, тебя она заочно знает, – деланно безмятежным тоном представляю Грызлову, сто раз пожалев, что не отменила наш девичник.

– Та самая Марина? – Макс многозначительно

– Да, – с придыханием кивает Грызлова. – Я на тебя лет десять подписана и журналы со всеми твоими работами собираю. У меня целая коллекция, ни одного не пропустили. Тебе, наверное, это сто раз говорили, что твои фотографии – полный улет. Не глянцевые фантики, а настоящее искусство. Так удачно ловить кадр может только человек с огромным внутренним миром, – рассыпается она в комплиментах, и совершенно не льстит.

Все, что Марина ему наговорила, я сто раз уже слышала и придерживаюсь того же мнения. Правда с момента нашей последней встречи, я прекратила следить за карьерой Красавина и отписалась от всех его соцсетей. А за неделю до свадьбы сменила номер телефона.

Вполуха слушая болтовню Макса и Марины, я безрезультатно сражаюсь с пятном на подоле сарафана с помощью упаковки влажных салфеток.

Как ни странно, это простое, но бесполезное действо, помогает мне отвлечься и собраться с мыслями. Теоретически я допускала, что рано или поздно наши пути с Красавиным снова могут пересечься.

Макс не часто, но появляется в Москве. Я близко общаюсь с Викой, а они все-таки близнецы и не имеют друг от друга тайн. Наше столкновение было делом времени. Поэтому удивляться особо нечему. Все закономерно, кроме того, что Красавин лично инициировал сегодняшнюю встречу.

Зачем? Банальное любопытство? Вероятно. Других причин нет и быть не может. Но почему именно сейчас в нем разыгрался интерес к моей скромной персоне?

– Ладно, приятно было пообщаться. Я побегу. Насчет фотосессии завтра наберу. Варьку оставляю под твою ответственность, – врывается в мысли довольное щебетание Грызловой.

Что? Куда? Вскинув голову, ошалело смотрю на удаляющуюся спину Маринки, а потом перевожу растерянный взгляд на ухмыляющуюся физиономию Красавина.

– Она же вернется? – прочистив горло, уточняю я.

Не могу поверить, что Грызлова меня кинула… тут с Максом. Тем более, с ним. Предательница. Иуда. Не прощу. Сегодня же отправлю ее номер в блок и никогда в жизни больше не заговорю.

– Боюсь, что нет, – Максим отрицательно качает головой.

Нахальная маска заядлого бабника слетает с его лица, сменяясь сосредоточенным выражением. Всего пара секунд и передо мной совсем другой человек. Серьёзный, неулыбчивый, постаревший на десяток лет и совершенно незнакомый.

Я настороженно наблюдаю за внезапной метаморфозой, изумлённо хлопая ресницами и тщетно пытаясь унять бушующее в груди волнение.

Африка. Кения

Работать с фотокамерой в раскаленной саване в самый пик засухи – это сущий ад. Ржавое солнце нещадно выжигает пожухшие пастбища для тощего изможденного скота, пот заливает глаза, от высоких температур и горячего воздуха плавится не только техника, но и закипающий мозг. Дышать невыносимо не столько от жары, сколько от спертого запаха коровьего навоза, используемого в далекой от цивилизации деревушки вместо бетона для хлипких невысоких лачуг, внутрь которых входят, согнувшись в три погибели.

За месяц, проведенный в деревне Масаи [1] , я так и не свыкся с едкой вонью и отсутствием элементарных условий. К счастью, наша съёмочная группа, сопровождающая благотворительную миссию православных волонтёров, несущих «добро» и «свет» на черный континент, рано утром вылетает в деревню Масаи на вертолете, а на ночь мы возвращаемся в мало-мальски приличный отель, расположенный в Национальном парке Абердер [2] , куда стекаются любители сафари со всего мира.

Гостиница имеет весьма специфическую форму, напоминающую корабль, плывущий над деревьями по обильно населенной дикими животными саване. Не самое безопасное место, риск быть съеденным хищником или укушенным каким-нибудь ползучим гадом весьма велик, если не соблюдать меры предосторожности.

К слову, сафари и само пребывание в отеле стоит баснословных денег. Мне «повезло», за свои приключения практически на экваторе я получаю солидный гонорар и расширенную медицинскую страховку, покрывающую сопутствующие риски, а их не мало.

Без малого год назад я подцепил Малярию в Намибии, когда снимал для National Geographic красноволосых красавиц из племени Химба. С лихорадкой и в бессознательном состоянии меня экстренно эвакуировали в ближайшую больницу, где я провалялся под капельницами три недели. Это была моя третья вылазка в труднодоступные самобытные поселения Африки.

Должен признать, женщин из племени Химба не зря считают самыми красивыми во всей Африке. Они действительно обладают уникальной притягательной внешностью. Манящий, таинственный взгляд, высокие скулы, миндалевидные глаза, высокий рост, изящные пропорции тела и природная грация, которым могут позавидовать современные топ-модели, чья искусственная красота является результатом совместных усилий косметологов и стилистов.

Кстати, материал, который я успел отснять в племени Химба, произвел настоящий фурор в мировых издательствах, и руководители французского офиса «Magnum Photos» решило продлить мое пребывание в Африке. Разумеется, после полной реабилитации. Я не возражал.

Несмотря на все трудности: изнуряющую жару, расстройства кишечника, антисанитарию и перенесенную болячку, я всей душой влюбился в этот загадочный непостижимый и опасный континент, полный контрастов и не тронутых цивилизацией загадочных уголков, куда добираются только самые «отбитые» на голову любители экстрима и дикой экзотики, одержимые миссионеры и… я.