Не ведая страха
Шрифт:
Люциель откидывается на спинку.
— Безусловно, интересно, — говорит он. — Ну, что они так думали. С точки зрения культуры это во многом говорит о силе их кодексов чести. Если они верили, что подобное наделило их силой, то это похоже на суеверие. Разумеется, в категориях военного мастерства и техники в этом мало стратегической ценности. Кроме, как я предполагаю, психологической.
— Для них это, безусловно, работало.
— Разумеется, пока вы их не сокрушили.
Сорот Чур не отвечает.
— В чем дело?
– спрашивает Люциель.
— Это как жертвоприношение, — произносит Чур. — Ты осознаешь и совершаешь величайшее возможное предательство, и оно словно жертвоприношение, необходимое
— Все еще не понимаю. В этом нет тактической методологии.
— Правда? Правда, Гонорий? А если есть? Что, если это совершенно иной способ ведения войны, выходящий за рамки практических техник, отрицающий и затмевающий все воинские законы, какие систематизированы Ультрадесантом и признаны Империумом? Ритуальная война? Своего рода демоническая война?
— Ты так говоришь, как будто веришь в это, — смеется Люциель.
— Подумай над моими словами, — тихо говорит Чур. Он озирает зал, глядя, как его люди беседуют и пьют с людьми Луциеля. — Подумай… Если бы Несущие Слово выступили против Ультрадесанта, разве не было бы это величайшим предательством? Не Лоргар против Жиллимана, поскольку они в любом случае недолюбливают друг друга. Прямо здесь, в этом помещении — двое людей, которым и в самом деле удалось стать друзьями?
— Это был бы отвратительнейший обман, — соглашается Люциель. — Вынужден признать, что в нем была бы некоторая сила. Эффект шока в Легионе. Мы невосприимчивы к страху, однако ужас и ошеломление могут на краткое время обезоружить в силу невообразимости сути поступка.
Чур кивает.
— И это стало бы центральным элементом, — говорит он. — Жертвенной искрой, от которой вспыхнет ритуальная война.
Люциель мрачно кивает.
— Думаю, ты прав. Было бы хорошо понять и иметь в виду врага, который был столь убежден в силе бесчестья.
Чур улыбается.
— Жаль, что ты не понимаешь, — произносит он.
«Кампанила» пересекает внутреннее кольцо. Ее коды приняты сетью обороны. Перед ней на сортировочной станции располагается громада группировки флота. Сияющая слава Калта.
Войдя внутрь орбиты луны Калта, она начинает резко ускоряться.
— Чего не понимаю? — спрашивает Люциель.
— Меня просили присоединиться к наступлению, — произносит Чур.
— И?
— Я должен подтвердить свое стремление к новой цели.
Люциель глядит на него.
Всего одну секунду. Одно мгновение. И в это мгновение он, наконец, понимает, что пытался сказать ему Сорот Чур.
Чтобы не разорвать одну невозможную связь, от Сорота Чура требуется изменить другой.
Кубок выпадает из пальцев Люциеля. Рука, ведомая одним лишь инстинктом, уже движется к пистолету.
Его замедляет лишь незамутненное, выводящее из строя ошеломление.
Плазменный пистолет Чура уже у того в руке.
Кубок еще не успел удариться о стол.
Чур стреляет. Выпущенный в упор заряд плазмы попадает в торс Гонория Люциеля. Он раскален, как звезда главной последовательности. Он испаряет броню, панцирь, укрепленные кости, спинной мозг. Уничтожает мясо, оба сердца и второстепенные органы. Обращает кровь в пыль. Выстрел, словно удар молота, сбивает Люциеля с ног, швыряя через стол. Разбитая столешница подскакивает навстречу падающему кубку, закручивая его в воздухе в полукруге вина.
Застигнутые врасплох люди Люциеля оборачиваются, не понимая происходящих шума и движения, выстрела и жестокого падения их капитана. Люди Чура просто вытаскивают оружие. Стрельба их не отвлекла. Взгляды не отрывались от собеседников, которые сейчас в замешательстве отворачиваются.
Люциель скатывается на пол, его конечности бьются, а вокруг падают остатки разбитого стола. Кубок отскакивает от плиты пола рядом с его головой. Глаза расширены, они напрягаются и вглядываются. Плазменный заряд проделал в нем огромное сквозное отверстие. Тело пробито. Через подергивающийся торс можно разглядеть палубу. Края зияющей раны опалены и обожжены сверхтемпературой. Доспех пробит таким же образом, кромки светятся. Тельца Ларрамана не в состоянии закрыть или затянуть столь катастрофическое повреждение. Чур уже на ногах, позади него отклоняется назад опрокидывающийся стул. Он опускает плазменное оружие, наводит его в лицо Люциелю и стреляет еще раз.
Вокруг него помещение сотрясается от внезапного шквала огня. Двадцать или тридцать болтеров опустошаются практически одновременно. Отброшенные назад закованные в доспехи тела падают. Воздух заполнен кровавой дымкой.
На третьем отскоке кубок приземляется, описывает круг и останавливается возле обожженного и расколотого черепа Гонория Люциеля.
АБСОЛЮТНОЕ//ПОДАВЛЕНИЕ
«Сражение — не то состояние, в которое следует вступать с легкостью. Сражение всегда болезненно, и за него всегда приходится платить, поэтому умный командующий никогда не переходит к сражению, пока у него остаются иные варианты. После совершения этого перехода и начала Фазы Исполнения, или первичного состояния, необходимо действовать с предельной эффективностью: быстро применять подавляющие силы, чтобы как можно быстрее полностью уничтожить врага. Не давайте ему времени и пространства, чтобы среагировать. Не оставляйте ему военной техники или шансов, которыми он сможет воспользоваться в фазе сбора. Уничтожьте его физически и психологически, чтобы полностью ликвидировать угрозу с его стороны. Убейте первым выстрелом. До конца уничтожьте первым ударом. Это можно считать применением нападения в самой чистой его форме».
1
Раздается сигнал тревоги. На полированной медной консоли начинает моргать красный предупредительный огонек.
Вахтенный офицер на своем посту на мостике «Самофракии» реагирует быстро. Однако в некотором замешательстве. Системы корабля уведомляют его о неполадках? Это тревога высокого уровня.
Чтобы получить разъяснение, он нажимает на клавишу из слоновой кости. На маленьком зеленом экране возникает фраза, состоящая из светящихся зеленых символов.
[Стрельба, ротная палуба]
Это не может быть верным. А даже если и верно, то выстрел, должно быть, произошел случайно. Как бы то ни было, вахтенный офицер хорошо подготовлен и высоко дисциплинирован. Ему известно, что ответы, разъяснения, уточнения и объяснения — второстепенные вопросы. Они могут подождать. Подождать может даже информирование капитана. Он знает протокол. Он реагирует так, как его учили.
Он активирует вокс-системы и пробуждает защиту палубы. Руки с отрепетированной ловкостью порхают по клавишам. Он включает боевую тревогу. Начинает систематически закрывать переборки по всей длине ротной палубы и блокировать ведущие на палубу точки доступа и подъемники.