Не верь глазам своим
Шрифт:
— Вам не известно, сказала ли она что-либо перед смертью?
— Нет.
Он повесил трубку, не попрощавшись.
Вооружившись информацией о нанесенных травмах, я решила позвонить Лайле Паркер, бывшему агенту ФБР. Направляясь обратно на рабочее место, набрала ее номер. На этот раз она подняла трубку.
— Привет, извини, что не связалась с тобой вчера вечером, — сказала она таким голосом, будто у нее забит нос. — Я была по делам в Чикаго, пересаживалась с одного самолета на другой. Что случилось?
— Тебе что-нибудь говорит имя Мона Ходжес ? — спросила
— Это редактор, которую убили в своем же кабинете?
— Именно. Я не успела с тобой поделиться, что уже несколько недель работаю в «Баззе». Это я обнаружила тело.
— Ну да? — воскликнула Лайла. — А ты вертишься где надо. Я смотрела новости по Си-эн-эн в аэропорту. Кого-нибудь арестовали?
— Нет, поэтому мне и понадобилось обсудить преступление с профессионалом.
— О, тут на табло как раз высветилось, что мой рейс задерживается. Когда я в следующий раз вздумаю лететь летом в Иллинойс, не пускай меня за порог. На обратном пути неминуемо бывает гроза.
— Если я опишу ситуацию, ты сможешь дать свое мнение?
Она вздохнула:
— Знаешь, я не люблю высказываться, не прочитав отчет. Это будут голые догадки.
— Ладно. Тогда слушай. Находясь на вечеринке, Мона Ходжес вернулась к себе в кабинет и получила удар по голове дважды, возможно, трижды, тяжелым округлым предметом. Из вещей отсутствует пресс-папье — потенциальное орудие убийства. Она билась в судорогах, когда я нашла ее, и умерла через несколько часов. Преступник услышал приближение уборщицы, спрятался за дверью и ударил по темечку, когда она зашла в кабинет. Травма оказалась не сильной. Ты еще слушаешь?
— Да.
— Так на что это похоже?
— Одежда Моны не порвана?
— Нет. Я не заметила следов сексуального домогательства.
— Что-нибудь украли?
— Нет. Все на месте. Кроме пресс-папье.
— В какую часть головы ее ударили?
— Слева вверху, ближе к лицу.
Фронтальное нападение говорит о том, что они разговаривали, затем последовала вспышка гнева, — сказала Лайла. — Если пресс-папье послужило орудием, значит, убийство непреднамеренное. Как я уже сказала, это просто мои догадки, но скорее всего кто-то зашел, поругался с ней, ссора переросла в скандал и вышла из-под контроля.
— Так это точно не умышленное убийство? — спросила я. — Вдруг человек затаил на нее злобу, выяснил, что она вернется в кабинет, и дождался ее там с пресс-папье в руке.
— Маловероятно. В ярости или при глубокой ненависти человек наносит более чем два удара. Помнишь, год назад ты спрашивала меня о шестнадцатилетнем подростке, который заколол девушку по соседству? Там было шестьдесят или даже семьдесят ножевых ранений. Вот это проявление гнева. Он любил ее много лет, признался в своем чувстве, а она посмеялась над ним. Парнишка днями вынашивал план. Если убийца разрывает жертву на кусочки, можно представить, как он шепчет: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя». Два удара по голове — совсем другое дело. Это импровизация со словами: «Да как ты смеешь? »
Я вспомнила, что именно эти слова произнес вчера Робби, но не стала делать выводов —
Вернувшись к рабочему столу, я нашла там список приглашенных, оставленный в мое отсутствие помощницей Нэша. Тут же обратилась за помощью к Джесси.
— Хорошо, — согласилась она.
— Я не отрываю тебя от важных дел?
— Они могут подождать.
— Там есть свободный конференц-зал. Почему бы нам им не воспользоваться?
Я сложила список и засунула его в сумочку, чтобы люди не гадали, что за секретный документ я несу. Тем не менее на выходе из «чрева» нас проводили любопытные глаза. Все нервничали, пребывая в неведении, и достаточно было высморкаться, чтобы привлечь всеобщее внимание.
Мы прошмыгнули в маленький конференц-зал и сели рядом за стол.
Не успела я вытащить список из сумки, как Джесси протянула руку со словами: «Дай взглянуть». Мне нравилась эта женщина, но я не забывала две вещи: во-первых, неизвестно, могу ли я полностью ей доверять, во-вторых, она журналистка «Базза», а значит, обожает рыться в чужом белье. Стоит проявить осторожность.
Наверное, мои мысли отразились на лице, потому что Джесси убрала руку, не взяв сложенного листа.
— Извини, что я такая нетерпеливая, — сказала она. — Просто последнее событие сильно меня взволновало.
— Понимаю, — ответила я. — Обещай, все останется между нами. Не дай Бог, кто узнает лишнее.
— Учту.
— Расскажи мне сначала о вечеринке. Общий расклад.
Когда я ушла, около восьми, туда набилось достаточно много народа. Шла презентация нового альбома Евы. Ее фотография разместилась на обложке августовского «Трека». В их редакции планировка отличается от нашей: имеется широкое пространство специально для вечеринок. Приглашенные общались, сплетничали, ничего увлекательного не происходило. Сотрудники «Трека» смотрят на нас свысока, но вынуждены приглашать на подобные мероприятия, поскольку мы принадлежим одной компании.
Я развернула и разгладила лист. К углу крепилась оранжевая наклейка со словами: «Нэш, вот список всех, кого отметили на входе охранники. Точно такой мы послали в полицейское управление Нью-Йорка». И подпись — Макс. Это главный редактор «Трека».
Я сорвала наклейку и окинула глазами список — больше сотни имен.
— Ты тут многих знаешь? — спросила я у Джесси, передав ей лист.
— Да, обычная тусовка, — сказала она, скользя вниз взглядом. — Сотрудники «Трека», люди из звукозаписывающей компании, музыкальная пресса. Ева, конечно же, муж. Ее промоутер — Кики Бодден. Ее стилисты и визажисты.
Я забрала список и вчиталась:
— Ты, Хиллари, Мона, Нэш, Райан. Это все, кто был из «Базза»? Ты видела кого-нибудь еще?
Интересно, могли кто-то из нашей редакции попасть на вечеринку без приглашения, скажем, через потайной проход, после нападения на Мону?
— Ох. Нет, больше никого, по крайней мере пока я там была.
— Возникает вопрос. Мне понятно, зачем пришла Хиллари — собрать сплетни. А вот Райан что там делал? И Нэш? И Робби как-то упомянул, что он в списке приглашенных. Почему?