Не верь лучшей подруге!
Шрифт:
– Подпиши! Один экземпляр я себе оставлю на память о нашей «беззаветной» дружбе, а другой – Пылаеву подарю!
Оксана подписала, с трудом удерживая ручку в одеревеневших пальцах. Неля выхватила у нее подписанные бумаги и прошипела:
– Не забывай, что у Пылаева есть еще довесок в виде Наташеньки. И я тебе доложу, что это еще та особа… наплачешься…
После театрального ухода Никодимовой с отшвыриванием с дороги стула и хлопаньем дверью Оксана минут двадцать простояла посреди кабинета, размышляя о том, что произошло с ней за это лето. Она потеряла лучшую подругу, окончательно порвала с Иваном, а что приобрела? Любовь! Она только что впервые произнесла вслух слова о своей любви к Алексею, и у нее от этого застучало в висках… Если даже Алексей не ответит на ее чувство,
Перед Нелькой она, конечно, чувствует вину, но… она тоже хороша! Нюшенькины бриллианты подсунула! Что ж! Пожалуй, можно считать, что они с Никодимовой квиты. Оксана никого в жизни не боялась так, как испугалась майора Потапова.
Алексея не было в магазине две недели. Оксана совсем извелась. Несколько раз она порывалась зайти к нему домой, но убедительного предлога найти так и не смогла. У Наташеньки температура наверняка уже спала, и надобности в Оксане в доме Пылаева нет никакой. Можно, конечно, явиться и объявить о своей любви, но… Но вдруг проклятущая Нелька, несмотря на все свои заявления и демонстрации, все-таки живет у него? Медсестрой она всегда была куда лучше Оксаны, а потому практической пользы от нее намного больше. В доме, где есть маленький ребенок, всегда полезно иметь под рукой квалифицированную медсестру. Да только ли медсестру? А вдруг Нелька понравилась Пылаеву? А что? Многим мужчинам нравятся пухленькие женщины, только не все в этом признаются, поскольку эталоном нынче считается совсем другой тип женской красоты. Нелька к тому же не только сама любит поесть, но и готовит вкусно. А путь к сердцу мужчины, как известно… Нет! Не может он любить Нельку! Не должен! Если ему нужна Никодимова, то жизнь Оксаны вообще лишится всякого смысла.
Когда Пылаев наконец вышел на работу, Оксане стало еще хуже. Она с трудом смотрела ему в глаза и путала бумаги дрожащими пальцами. Алексей, по своему обыкновению, был с ней вежлив и корректен. Он ничего не спрашивал, только безропотно и терпеливо приводил разворошенные документы в порядок. По вечерам по магазину все так же бегала поправившаяся Наташенька. Иногда она чуть приоткрывала дверь в Оксанин кабинет и, как и раньше, смотрела на нее в щелку до тех пор, пока Пылаев за шкирку не оттаскивал ее в сторону и не закрывал перед носом дочери дверь. Оксане очень хотелось подозвать девочку к себе, взять на руки и прижать к груди, чтобы та еще раз обняла ее за шею и назвала мамочкой. Но разве могла она позволить себе это сделать? Не было у нее на Наташеньку никаких прав.
Через несколько дней после выхода Алексея на работу его вместе с Оксаной пригласила на фуршет владелица комиссионного магазина «Дагерт», специализировавшегося на продаже швейцарских часов. Амалия Дагерт, назвавшая магазин собственной звучной фамилией, сначала продавала новые часы от производителя, за которыми специально ездила в Швейцарию. Однажды в той же Швейцарии ей предложили продать российским покупателям подержанные часы, и неожиданно оказалось, что продавать их гораздо выгодней, чем новые. Сначала Дагерт поделила свой магазинчик на два отдела. В одном продавались новые часы, а в другом – комиссионные. Но даже комиссионная цена на швейцарские часы была довольно высока, а потому и к одному, и к другому прилавку подходили одни и те же люди, которые очень скоро совершенно утратили интерес к часам новым. Теперь Амалия занималась только комиссионной торговлей и собиралась отпраздновать пятилетие своего бизнеса.
Дагерт училась с Алексеем Пылаевым на одном курсе института торговли. Алексей однажды из чистого интереса зашел в комиссионный магазин, на претенциозной вывеске которого искрилась и переливалась знакомая ему фамилия. Владелицей «Дагерта» оказалась его однокурсница, которая, в свою очередь, очень заинтересовалась магазином, где работает Пылаев. Недолго думая, Алексей пригласил ее в «Новый взгляд». Шустрая деловая Амалия сунула нос в каждый угол магазина, похвалила его и предложила Оксане командировать как-нибудь вместе с ней в Швейцарию Алексея, поскольку там можно наладить скупку подержанных товаров для украшения интерьеров очень
В тот день, когда вечером надо было идти на вечеринку к Дагерт, Пылаев явился в «Новый взгляд» в строгом темно-сером костюме-тройке, серебристой рубашке и полосатом галстуке в тон рубашке и костюму. Потрясенная его элегантностью Оксана с трудом оторвала от него взгляд и весь рабочий день изо всех сил старалась не смотреть ему вслед.
На фуршете Алексей Пылаев казался Оксане лучшим из всех присутствующих мужчин. Сама Амалия так беззастенчиво кокетничала с ним, что ее муж, веселый, плотный и уже начавший слегка лысеть здоровяк Анатолий, заявил, что вызовет Алексея на дуэль, если жена немедленно не прекратит к нему приставать. Амалия хохотала, говорила, что вызывать на дуэль надо не Пылаева, а ее, поскольку именно она и пристает, со звоном чокалась бокалами и с Оксаной, и с Пылаевым, и с собственным мужем, и целовалась со всеми по очереди. Все эти «приставания» и звонкие поцелуи были всего лишь светским развлечением и шуткой, но Оксану при этом терзали самые страшные муки ревности. Алексей танцевал и с той же Амалией, и с другими женщинами, а она изнывала от тоски и с удовольствием в кровь расцарапала бы всем этим дамочкам накрашенные лица. В конце концов, Алексей пригласил потанцевать и Оксану. Он так нерешительно спросил: «Можно вас, Оксана Юрьевна?», что она поняла: Пылаев опасается, что танец с ним будет ей неприятен. Если бы он знал… Если бы он только знал, что сейчас с ней творится!!!
Оксана таяла в руках Алексея от невысказанной мучительной любви к нему, но он об этом даже не догадывался. Он очень осторожно держал свои руки на ее спине, но даже этого легкого прикосновения было достаточно для того, чтобы у нее заходилось и выпрыгивало из груди сердце. Оксана понимала, что не имеет права раскисать и впадать в истерику, потому что он может подумать, будто она опять собралась его соблазнять, как… в тот раз… Он же не знает, что теперь все изменилось… Он вообще ничего не знает…
Как Оксана ни старалась держать осанку и приличествующее случаю выражение лица, Амалия все же заметила, что с хозяйкой «Нового взгляда» творится что-то неладное. Она смело бросила своего Анатолия в объятиях весьма сексапильной блондинки и подошла к Оксане.
– Слушай, Оксюш, по-моему, ты сегодня не в себе, – сказала Амалия и обняла ее за плечи. – Знаешь, если бы я не была в курсе того, что вы уже давным-давно работаете вместе с Алешкой, то решила бы, что ты его ревнуешь ко всему моему фуршету целиком!
Губы Оксаны непроизвольно дернулись, а глаза наполнились слезами. Она хотела сказать что-то вроде: «Ерунда какая», но вместо этого ей пришлось как можно незаметнее вытереть слезинку, которая собиралась вот-вот выкатиться из глаза.
– Нет… я что… права, что ли? – изумилась Амалия. – Так ты из-за него… – И она показала себе за спину, где Пылаев обменивался любезностями сразу с двумя очень стильно одетыми женщинами, – в таком взвинченном состоянии?
Оксана и хотела бы сказать, что не из-за него, но сил у нее хватило только на то, чтобы кивнуть.
– Отлично!! А он что?!!
Оксана звонко шмыгнула носом и очень содержательно ответила:
– А он ничего…
– Да ну?!! – красиво выгнула брови Дагерт.
– Нет, ты неправильно поняла… – заторопилась Оксана. – Он не виноват… Это я во всем виновата… Я сначала сама от него отказалась, а теперь не знаю, что и делать…
– То есть ты влюбилась?
– Вроде того…
– Так «вроде того» или влюбилась?
– Слушай, Маня, тебе-то какая разница? – рассердилась вдруг Оксана, у которой от возмущения даже слезы пропали. Они с Амалией, конечно, в последнее время так близко сошлись, что панибратски позволяли себе называть друг друга смешными именами: Оксюша и Маня, но это не давало Дагерт никакого права лезть в душу.