Не вместо
Шрифт:
— Вроде того. Ужасный день, — признаюсь вымученно.
— Ладно, — не продолжает расспросы Стефан. — Садись, у меня есть что тебе показать.
— Тогда доделай кофе.
Сажусь на табурет, а Фейрстах кладет передо мной ручку и лист бумаги со списком имен. Я пробегаю его глазами и обнаруживаю, что некоторые из них мне знакомы.
— Это актуальный список серфингистов Эммерсона. Подчеркнутые имена помнит твой друг Эйдан. Возможно, нескольких еще вспомнишь ты. Нужно установить, кто ушел после стычки Зака и твоего брата.
Я разворачиваюсь
— Как ты это достал?
— Нашел среди тусовки Эммерсона человека, которому позарез нужны деньги, и заплатил, — фыркает он. — Вообще ерунда. Думал, придется научиться стоять на доске и пробираться самому. Повезло. Не отвлекайся, Звездочка. Твоя задача — определить, кто поменялся в компании. На обороте опять же имена от Эйдана. Не смотри туда пока. Вдруг собьет с настроя.
— Но зачем ты ищешь пропавших?
— Все потом, — качает головой Стефан, лишь усиливая мое беспокойство.
Никогда не жаловалась на память, но сегодня самое время начать. Перед глазами стоят лица и разноцветные доски, но имена вспоминаются тяжело и смутно. А фамилий большинства ребят я и вовсе не знала. Приходится предполагать по именам. Эйдан в этом плане куда больший молодец. Но, справедливости ради, он и времени проводил с ними больше. А я… я раньше была куда невнимательнее к людям, хотя многие скажут, что это невозможно.
Пока я мучаюсь со списком, Стефан ставит передо мной чашку кофе. Я в абсолютной задумчивости делаю глоток, второй… и вдруг чувствую знакомый запах. Миндальное молоко? Я вопросительно поднимаю брови.
— Не отвлекайся, — отвечает Стефан со смешком. Выглядит он при этом нереально довольным. Значит, мне не показалось.
Как тут не отвлекаться? Скорее наоборот: не сосредоточишься. В голову вдруг лезут совершенно нелепые вещи. Например, что купил он это молоко для меня. А с другой стороны, для кого еще? Парни редко заморачиваются о таких вещах. И едва ли у Стефана найдется много подружек, жаждущих сберечь организм от воздействия «самого вредного продукта нашего века».
Наконец, кое-как собравшись, я дописываю одно имя и сдаюсь. Но Стефана это не расстраивает.
— Теперь нужно будет пробить тех, кого вы с Эйданом вспомнили. Есть шанс, что кто-то из серфингистов забыт, но должно повезти, — задумчиво бормочет он. — Пять — не так уж и много. За выходные можно успеть.
— Объясни, — устало требую я.
Он вдруг сворачивает лист и подбирается. Обходит стол, садится на соседний со мной стул. Внутри сразу начинает тревожно звенеть. Серьезный Стефан — это что-то новенькое. Я таким его еще не видела. Как будто успокаивать меня собрался…
— Когда Джеймс рассказал тебе о том, что убил человека, он прямо назвал имя Эммерсона?
И снова я копаюсь в своей памяти.
— Да… — начинаю я неуверенно. Мне бы очень этого хотелось. Потому что до меня медленно и болезненно начинает доходить, что пытается сказать Стефан. — Нет, не говорил.
— После того, что сказал тебе Эйдан, я заинтересовался историей пострадавшего серфингиста. И… Звездочка, я думаю, твой брат говорил вовсе не о Заке Эммерсоне.
Хоть это и глупо, я вскакиваю на ноги. Панически. Мечусь вдоль стола и замираю, схватившись за спинку стула.
— Нет, не может быть. Быть этого не может. Зак чудом выжил! Джеймс не мог так подставиться дважды.
— Шерил. — Стефан тоже поднимается и хватает меня за плечи, силясь удержать на месте. — Человек разбился о скалы во время шторма. Я не знаю, что именно сделал твой брат, но хорошие люди склонны винить себя, когда случается дерьмо. Это факт. А если судить по тебе, твой брат, несмотря на всю браваду, тоже обязан был грузиться из-за малейшей ерунды.
Я через боль заглядываю в его светлые глаза, силясь переварить услышанное. Джеймс не грузился из-за ерунды, но дело в том, что с ерундой он не связывался. Все, что он делал, имело для него значение. И он глубоко все переживал. В себе, не делясь с окружающими, но глубоко. И только самые близкие это видели и знали.
— Ты сказал, что мой брат ублюдок, который избил Эммерсона, и вдруг называешь его хорошим человеком? — Зачем-то мне очень хочется напасть на Стефана по этому поводу. Быть может, потому, что эту тему мы толком так и не подняли.
Он тогда обронил, что помогает не ради моего брата. И я даже поначалу решила, что таким образом он собирается восстановить справедливость для Эммерсона. Они ведь знакомы. Но сейчас я начинаю подозревать, что дело во мне.
— Я его не знаю. Но то, как о нем говорят другие, наводит на мысли, что Эммерсон действительно нарывался всеми силами. Избивать его было не самым мудрым решением в жизни Джеймса, но… как есть. Он уже свалил, нет его тут. А мы просто разбираемся в этой истории. Чего ты всполошилась?
Я вздыхаю и вдруг выдаю такое, чего сама от себя не ожидала:
— Я не хочу, чтобы он прожил всю жизнь с этой тяжестью. И я не хочу. Хочу, чтобы вернулся. Он как будто забрал с собой частичку меня! Понимаешь? И теперь мне… как будто все не так.
— Тогда я должен разочаровать тебя, Звездочка, но это ощущение целостности и не вернется. Я долго мечтал помириться с Нортом, но, когда мы все-таки начали нормально общаться, выяснилось, что чувство одиночества никуда не делось. Искать лекарство нужно не в других людях, а в себе.
— Но как? — выдыхаю я едва слышно. Стефан лишь философски пожимает плечами, разводя руками.
Еще несколько ударов сердца мы стоим друг против друга, заглядывая в глаза, рассматривая обнаженные уязвимости друг друга. Но затем что-то взрывается. Мы целуемся как безумные. С опрокидыванием стульев и сметенной со стола посудой. Путаясь в руках, мы избавляемся от футболки Стефана, кое-как расправляемся с пуговицами моей блузки. Я хватаюсь за широкие плечи, силясь удержаться хоть как-то. Но голова плывет от одного ощущения горячей кожи под пальцами. И от осознания, что я мечтала о повторении.