(Не)возможная невеста
Шрифт:
Оттолкнувшись от скалы, я пикирую на поляну. Заодно проверяю, не притворяется ли. Точно нет, либо в обмороке, либо вовсе умерла от страха. Перекинувшись в человеческую ипостась, я наклоняюсь к незнакомке. Незнакомый аромат окутывает меня, словно заманивая, одурманивая. Встряхиваю головой, выветривая ненужное, приглядываюсь.
На лице следы какой-то краски, местами бежевой, местами чёрной, только губы чистые, розовые, манящие… Так, стоп, кого манящие? Меня?!
От неожиданности из меня вырывается рык. Ноль внимания со стороны девы. Умерла? Вглядываюсь в ауру, пытаясь найти характерные признаки, но не совсем понимаю, относится ли серый контур вокруг крайнего эфирного тела к процессу умирания или нет. Когда я сидел на скале, его ещё не было, либо не заметил издалека, несмотря на драконье зрение. Ещё раз наклоняюсь к груди, прислушиваюсь к сердцу – бьётся. Значит в обмороке. Тогда что с её аурой? И кто она, виверна её сожри, такая?!
Теряю терпение и опускаю ладони в ручей. Ледяной, аж руки ломит – отличное средство привести человека в чувство. Брызгаю ей на лицо – нет реакции. Часть капель падает с моих рук в декольте и на грудь, привлекая моё внимание к изящным прелестям. К тонкой лебяжьей шее, к хрупким ключицам, виднеющимся из выреза платья, к полупрозрачной коже, чистой, в отличие от лица.
Рука невольно тянется к щеке, желая смыть краску, посмотреть, как она выглядит без неё. Тщательно умываю незнакомку. Нежность. Бесконечная нежность и хрупкость – вот что ощущает моя ладонь от прикосновения к её коже. Болезненный спазм скручивает грудь, кажется, словно в сердце вонзили длинную иглу, хотя вот уже добрую сотню лет оно давно перестало так остро чувствовать.
Проклятье! Кто она такая? Почему я на неё так реагирую?
Надоело миндальничать – хватаю её за плечи, встряхиваю. Голова мотается из стороны в сторону, огненные кудри укрыли лицо, кажется, что в моих руках кукла. Разжимаю пальцы, боясь не сдержаться и сломать тонкие кости. Она падает, локоны рассыпаются по траве, словно огненный цветок. Его сердцевина – лицо дивной красоты.
И тут её губы приоткрываются, из груди вырывается вздох. Он прошивает моё нутро, словно мы соединены незримыми нитями. Приглядываюсь к нашим аурам – их нет. Что за напасть?
Наваждение! Это всё – чья-то хитроумная ловушка, чтобы помучить меня ещё больше, раз с тварями не вышло.
Её глаза распахиваются, погружая меня в бездонный омут небесной синевы. Пронзительной, чистой, без малейшего подвоха. Увидев, кто перед ней находится, она округляет их ещё больше, зрачки расширяются, она явно шокирована увиденным.
Да, моё лицо – то ещё зрелище. Не для слабонервных. Глубокий шрам пересекает правый глаз, начинаясь от линии волос, заканчиваясь около уголка губ. Второй проходит по скуле от виска до левой стороны рта. И это не говоря уже о коротких волосах и кривой бороде, которые не раз подпалили дикие виверны.
– К-кто вы? – её голос, пусть хриплый, завораживает меня почище любой магии.
– Я – дракон, а вот кто ты? – я снимаю иллюзию с глаз (единственная магия, которая мне теперь доступна, на шрамы её уже не хватает), которую поставил по выработанной веками привычке, и она сдавленно ахает, усиливая дрожь в моём теле.
Глубинную, вырывающуюся из-под контроля.
Ну, уж нет! Я давно научился держать себя в узде. Посмотрим, что стоит за этим милым личиком и неожиданной встречей. Я давно привык, что всё, что подкидывает мне Судьба – ловушка. Вечная пытка, проверка на прочность.
Моя рука сама тянется к её горлу, дабы не тратить много времени, а выяснить сразу, кто есть кто, и прочие нюансы.
Глава третья, в которой Диана и Аман знакомятся
Диана
Я бреду под дождём. Холодным, леденящим лицо, словно он вперемешку со снегом. Начинается ураган, подхватывает моё тело и вертит, вертит в своём вихре. Я изо всех сил пытаюсь вырваться из воронки, машу руками и ногами, всматриваюсь вдаль, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь эти чёртовы волосы! А они всё липлнут и липнут к лицу, мешают смотреть, не дают дышать. Кошмар! Ужасный липкий кошмар, от которого хочется избавиться, но я никак не могу проснуться. Да, это совершенно точно сон, ибо такой силы вихрей у нас не бывает – только в фильмах. Наконец, я вырываюсь из бушующего воздушного потока, вот только падать оказывается очень больно. Так, что даже зубы клацают.
– Ах! – я не могу сдержать стон.
Нещадно болит язык, который я прикусила, во рту чувствуется металлический привкус крови. По-настоящему. И тут до меня доходит, что последнее ощущение – точно не сон! Я открываю глаза, а там… грозный небритый мужик с самыми кошмарными шрамами, которые я когда-либо видела вживую. Сердце сжимается от ужаса и… жалости. Это кто же его так?
Я что-то спрашиваю, сама не понимая, ведь всё моё внимание приковано к глазу, который каким-то невероятным образом продолжает видеть, несмотря на ранение. Он военный? Или, может, нарвался на бандитов в одной из подворотен Петербурга? Хотя, какой Петербург с таким пронзительно-синим небом? Скорее всего, мы куда-то уплыли и так и не вернулись домой, а ведь завтра уже свадьба! Или сегодня? Я совершенно потеряла чувство времени.
И тут поступает такая информация, что я напрочь забываю о Катьке и резко вспоминаю, что предшествовало моему сну. Дракон. В небе парил дракон. Вот только почему этот мужчина говорит, что дракон – это он?
Вопрос тут же отпадает, едва я приглядываюсь к его глазам. Серым, словно воды Невы в ненастье, и всю эту хмарь пересекает трещина чёрного зрачка. Вертикального.
– Ах! – я вновь не могу сдержать эмоций, хотя привыкла при незнакомцах не показывать лишнего.
Особенно таких мужественных и странных. Впрочем, наравне со страхом просыпается творческое любопытство: смогу ли я достоверно отобразить его образ на холсте? Хм, тут явно понадобится побольше серого, ржавого, бронзового…
Мои размышления прерывает его рука. На моей шее. Сердце бьётся пойманной птицей, я вновь заглядываю в его невозможные глаза и… растворяюсь. В них столько боли, недоверия и глубины, что я чуть не задыхаюсь от эмоций. Тону, словно прыгнула с той самой яхты, где мы праздновали Катькин девичник, в Неву.
Ну, или Финский залив. Я, хоть убей, не помню подробностей.
Бурливые волны его чувств захлёстывают, ввергают в пучину, мешают связно мыслить. Что он там спрашивает?
– Кто ты такая? – его голос такой грозный, но последние интонации – горькие, как полынь, говорят совсем о другом.
Даже не так страшно стало. Ведь способность страдать – признак человечности. Пусть он и дракон. Впрочем, о каком драконе можно рассуждать всерьёз? Всё это сон, навеянный чрезмерным употреблением алкоголя. Но какой занимательный!
– Кхм, - многозначительно кашляю я, намекая, что со свободным горлом говорить куда легче.
Рука разжимается, но лишь слегка, давая вдохнуть поглубже, не освобождая совсем.
– Кто ты такая? – вновь чеканит он слова, сверля змеиным взором.
Впрочем, змей я никогда не боялась, наоборот, меня всегда поражало, насколько они тёплые и гладкие наощупь. Хотя на вид и не скажешь!