Не время для любви
Шрифт:
Подобно Уроборосу, кусающему самого себя за хвост, наши взаимоотношения в какой-то степени напоминали бесконечный любовный треугольник, в котором вершины не могли определиться, кого же первого придушить или отлюбить. Парадокс, что я раз за разом пыталась привести в голове к стабильному знаменателю, но ни черта не получалось. А теперь стало в десяток раз сложнее. Осознание давило на плечи и не позволяло поднять голову. Казалось, вся жизнь давно уже осталась где-то за пределами придуманного мною мира…
Если подумать логически, то и вариантов
А на такое способна лишь группа лиц, причем наделенная силой и властью. Значит, искать мы должны в направлении, приближенном к политике. В этом я была уверена. Никто больше не стал бы развозить из этой ситуации трагедию. Стиверс был прав, и каждый его довод звучал весьма убедительно. У меня еще оставались подозрения на его счет, но их стало значительно меньше. Те факты, которые вскрылись накануне, делали любые попытки уличить его в обмане бессмысленными. Из нас всех от смерти Канвижера он терял больше всех.
Любой мог бы попытаться разыграть эту карту и предоставить следствию фальшивые улики, указывающие на Ланвельда. Он его политический конкурент, к тому же до начала предвыборной гонки осталось не так много времени. Изучив газеты, я поняла, что рейтинг действующего министра магии стремительно катится вниз. Доверие народа к ней составляло меньше пятнадцати процентов, и это с учетом того, что опрос проводился государственным изданием, финансируемым из бюджетных средств. Что же там на самом-то деле? Отрицательный курс?
На этом фоне фигуры Стиверса и Ланвельда выглядели намного убедительнее. Брюнет с прочной семьей, громкой фамилией и послужным списком на пару монографий. Блондин с не менее громкой фамилией, поддержкой сторонников магии и ее развития и далеко не идеальной репутацией, которая играла ему на руку. С такими конкурентами в списке самовыдвиженцев Депесар могла рассчитывать лишь на почетное третье место. Основная борьба развяжется именно между парнями, о белобрысой моли никто и не вспомнил бы уже на третьи сутки жарких дебатов.
Если рассуждать логически, вот за что можно взять тех, кто фактически стоит над законом? К Стиверсу не подкопаться, он сам может сместить Депесар по подозрениям в чем-либо. Для главы спецслужбы, которая подчиняется лишь номинально главе военки, это не составит проблем. А за Ланвельда говорят его старые заслуги и народная любовь, которой нет конца и края. Сталкивать их лбами тоже бесполезно. Эти два придурка со школы мутузили друг друга почем зря. Никто и не почешется разбираться, чего они не поделили и с какого дубу рухнули. Все и так прекрасно
Если так рассуждать, то остается лишь одно — особо тяжкое преступление первой степени. Убийство с применением пыток и незарегистрированного яда и пособничество с целью сокрытия улик с места преступления. Обвинений в таком будет достаточно, чтобы оба даже носа не смели показывать в приличном обществе. Кто-то знал, на что давить, и разыграл все так, чтобы они в очередной раз перегрызли друг другу глотки и попытались рассказать миру правду. Вот только каким образом во все это вписывалась я сама, не знаю. Моя ненависть к Ланвельду и тяга к Стиверсу — не настолько сильные чувства, чтобы с их помощью чего-то провернуть.
Всегда оставался шанс, что, вводя еще одну переменную, можно не угадать с итоговым результатом. Но кто-то так смело манипулировал нами, что у меня не оставалось шансов докопаться до истины. Одурачить две разведки мира мог разве что Анелийс Стиверс, но он, к счастью, помер в тюрьме, как я узнала от Гевеленны, и никто по этому поводу не горевал. Семья освободилась от его гнета и зажила так, как сама того хотела. Потому Инетер и сказал, что он последний. Никого, кто бы продолжил род, не осталось после новостей о кончине лорда. Официально не объявляли, но узкому кругу лиц было о том известно, и, кажется, я не должна была в него входить.
Вопрос оставался лишь в том, кто был достаточно сильным и бесстрашным, чтобы разыграть настолько пугающую многоходовку. Ни Камелд, ни сама Анминура не были гениями. В идеально выстроенном плане без огрехов чувствовалась рука настоящего знатока подковерных игр. А все таковые, о которых я знала, были либо мертвы, либо в тюрьме. К тому же под ударом оказывались совершенно не связанные на первый взгляд люди, о связях которых мог знать лишь тот, кто находится с ними на расстоянии вытянутой руки.
Это одновременно усложняло и упрощало дело. Круг подозреваемых сужался, но все же был вариант, что за нами шпионили разные личности, которые просто получали деньги от неизвестной нам третьей стороны. Черт, вот не вовремя отец Инетера сыграл в ящик, тут бы его мозги пригодились нам всем. Думалось мне, он бы эту загадку решил на раз-два, и уже к вечеру связанный виновник висел бы на цепях в подвалах их фамильного особняка и истекал кровью, не имея возможности сдохнуть под пытками.
Но увы, этот талант сгинул в сырой земле. Хотя так даже лучше, туда ему и дорога. Боюсь, будь он сейчас жив, мы бы все плясали под его дудку и даже не понимали бы того, что идем против собственных желаний и амбиций. От воспоминаний опять заболела голова, и я постаралась успокоиться. Сейчас не время и не место страшиться призраков прошлого. У меня еще слишком много рабочих документов на столе, чтобы предаваться безделью и вести молчаливый монолог с самой собой.