Не все НПС попадаюn 2
Шрифт:
— Крысы — за завал, живо! Маша — ко мне!
Поезд надвигался с каким-то игрушечным свистом. Машинист с помощником явно разглядели завал, но то ли замешкались, то ли тормозной путь и вправду был таким длинным, и остановились они перед самым слоном, который явно забыл, что нужно было куда-то отпрыгивать, и продолжал махать флажком, как зачарованный.
— Ну, и что это такое? — гневно выкрикнул машинист, высовываясь из окошка паровоза.
— Это ограбление! — заявил Петька, приставляя меч к горлу маленькой балерины, — Мы конфискуем ваш поезд, или я отрежу ей голову!
Маша тонко пискнула.
—
Оторванные медные пуговицы мундира посыпались во все стороны, как спелые жёлуди. А сам машинист совершил перелёт через ближайшие кусты и затих. Головы любопытных пассажиров, высунувшиеся было в открытые окна, скрылись внутри вагона. Помощник машиниста замер с разинутым ртом.
— Твоё время тоже стоит тысячу фунтов в минуту? — поглаживая меч, спросил его Петька.
— Н-н-н… Н-нет-нет, сэр, что вы, гораздо дешевле!
— Поездом управлять умеешь?
— Да, сэр!
Петька окинул взглядом поезд, состоящий всего-то из паровоза, платформы с углём и трёх вагонов:
— Пассажиров — в последний вагон, живо! И чтоб тихо там! Со мной нервные зверюшки…
Пассажиры, среди которых оказались не только человечки, но и некоторые представители скотного двора в пиджачках и платьях, перешли в последний вагон, молча тараща на фигла глаза. Видно было, что им страсть как хочется высказать своё важное мнение по поводу стоимости билетов и стоянки, но синий мужик с рыжими волосами пугал их до опупения. Более того, из-за кустов пришёл прихрамывающий и растерявший большую часть своего пафоса машинист и тоже занял место среди пассажиров.
Крысы протиснулись в вагоны, умудрившись не выломать двери и не особо разворотить внутренности. Слона пришлось поставить на угольную платформу.
— Слушай сюда, отвратец! — Петька угрожающе надвинулся на помощника машиниста. — Я сейчас убираю деревяхи, ты заводишь свою машинку — и мы летим, не останавливаясь, до самой Е4. На всех парах, ты понял?
— А-а-а… а как же остановка в Тралялеевке, сэр? — проблеял помощник машиниста.
— Тралялеевка сегодня отдыхает, ясно?
— Ясно! Ясно, сэр! Отдыхает!
— Молодец. Жить будешь.
Как известно, паровоз — штука большая, тяжёлая и разгоняется медленно. Почти четверть клетки С6 у помощника машиниста и кочегара ушло на то, чтобы набрать необходимую скорость, после чего Петька приоткрыл дверцу и крикнул Пухлику:
— Следи там, чтобы наш чёрный друг не тормозил, а то ведь опять к Тралялеевым попадёшь.
Слон на секунду замер, после чего глаза его налились гневом. Он навис над кочегаром тёмной тучей, подняв повыше свой футболочный флаг.
— Да понял я, понял! — завопил кочегар и схватил отложенную лопату.
На D5 они ворвались на пределе возможной скорости, непрерывно сигналя, чтобы кто из живущих в Тралялеевке случайно не выволокся на рельсы.
Помощник машиниста обливался потом и беспрерывно бормотал что-то про котёл — дескать, не взорвался бы. Но на счёт именно котла Петька был железно спокоен. Почему? Да потому что тёмный амулет молчал наглухо, а значит, смертельной опасности нет.
Тро и Тру, сияя свежими синячищами — у одного во всю правую сторону лица, а у второго во всю левую — топтались на привокзальной площади и пытались привлечь внимание многочисленных родственников к своему неизбывному горю. Слон! Редкой полосатой породы! Нажитый… тьфу! Добытый непосильным трудом! Ушёл ведь, прям из рук ушёл!..
Однако родня в своей кондовости не особо стремилась поддержать страдальцев. Вот, если бы они пригласили их отметить успех предприятия — другое дело, а так… Многие поглядывали на вокзальные часы — регулярный поезд запаздывал, к чему бы это? Несколько тралялеевцев, собирающихся ехать этим рейсом, ходили туда-сюда по платформе, нервно перехватывая свои узлы и корзины.
— Едет! — завопил кто-то, — Едет!
— А чего это он слишком быстро?
— Непорядок…
Кто-то зазвонил в станционный колокольчик. Однако, поезд и не думал тормозить. Он нёсся на станцию, окутанный облаками пара и свистел в сигнальный гудок что было сил.
Тро и Тру переглянулись, поняли, что от родственничков помощи не дождёшься, и дружно плюнули. Люди, подошедшие поближе к посадочной платформе, шарахнулись от пролетевшего паровоза. И тут ветер сорвал облачную пелену…
— Наш слон! — Дружно взревели Тро и Тру.
Они кинулись вслед составу и успели запрыгнуть на подножки вагонов. Тро — второго, а Тру — третьего. Теперь-то им казалось, что потасовка на мосту была глупой случайностью, что их одурачили, взяли врасплох, а никак не победили в честной драке. И братья были настроены серьёзно посчитаться с обидчиком.
Петька братьев, конечно, заметил. Обрадовался, что их всё-таки только двое, и можно будет обойтись без массового травмирования тралялеевцев. Он похлопал помощника машиниста по плечу:
— Можешь больше не гнать, а то чего доброго догоним свой хвост!
Помощник машиниста посмотрел на него диковатым взглядом, но Петька уже выскочил на угольную платформу, скомандовал слону: «Лежать!» — а трубочисту: «Перерыв!» — и запрыгнул на крышу первого вагона. Тро и Тру тоже карабкались, пытаясь взобраться на свои крыши. Были они, как уже говорилось, телесаты, и Петька понял, что их маленькому поезду — вот прямо сейчас — угрожает непосредственная опасность крушения. Пассажиры в третьем вагоне почувствовали крен и закричали. Похоже, Тру всё-таки где-то объедал своего братца.
Петька пронёсся до третьей крыши, выхватил из храна первое, что под руку попало — картину с каким-то мужиком на лошади — и треснул Тру по впивающимся в крышу пальцам. Тру отдёрнул одну руку, но второй продолжал цепляться, злобно оскалившись.
— Ты какой настойчивый, — пробормотал Петька и от всей души надел картину силачу на шею, прибавив к этому щедрый пинок по цеплючей руке. Крик Тру отдалился и замер. Третий вагон выправился, внутри хором облегчённо выдохнули — и снова закричали, потому что поезд качнуло и начало дёргать. Тро всё-таки взгромоздил своё тело на крышу вагона и теперь елозил ногами, стараясь забраться целиком. Вот же упёртая семейка!