Не выходя из боя
Шрифт:
Еще труднее оказывается доставить обоз с винтовками на фронт. На пути чуть не ежедневные стычки с бродячими бандами, а достать несколько вагонов на станции сложнее, чем выучить китайскую грамоту. И, может, другой отступил, смирился бы с тем, что, кажется, невозможно простыми человеческими усилиями превозмочь. Он не сдается. Ищет и находит выход, вовремя доставляет оружие на фронт.
Товарищи поздравляют его, благодарят. Такое задание не каждому по плечу. Смущаясь, он отшучивается: «Революция — это не только саблей махать». Шутка оказалась пророческой. Он просится на передовую, а его назначают начальником одного
Заканчивается гражданская война, и Бориса Бака партия направляет в органы ЧК. Ему двадцать два, но за плечами уже солидный опыт партийной и военной работы. Он заместитель председателя ЧК сначала в Томской, затем в других губерниях Сибири. Новая работа поглощает его целиком, он отдается ей всей душой.
Не стало военных фронтов. Однако фронт оставался всюду. Это были разруха и голод, детская беспризорность, спекуляция, диверсии, вредительства. Не справившись с революцией в открытой схватке, враг боролся теперь исподтишка, вредил из-за угла. Революцию по-прежнему надо было защищать. А это не только саблей махать.
Одно время на участке Сибирской магистрали участились крушения. На место происшествия тут же выезжали оперативные группы, тщательно обследовали обстоятельства происшествия. Но возвращались ни с чем. На след напасть не удавалось, диверсанты словно проваливались сквозь землю.
Бак отправился на участок сам. Не в служебном салон-вагоне с впечатляющей охраной, а неприметным пассажиром. Командировочное удостоверение техника управления железной дороги давало возможность, не вызывая лишних подозрений, изучить обстановку.
«Техник» оказался на редкость дотошным. Он побывал на станциях и разъездах, в паровозном и вагонном депо, беседовал с путейцами и движенцами и как-то незаметно стал всюду своим человеком. Даже в артели Тебенькова, где люди держались настороженно, особняком. Скорее всего подействовало то, что «техник» однажды обмолвился о себе как о бывшем офицере, владельце крупного имения. Ведь Тебеньков и его ближайшие дружки — выходцы из крупных кулацких семей. Бак близко познакомился со многими членами артели, несколько суток провел в их доме и вскоре уехал.
Вернулся он с ордером на арест Тебенькова и его приспешников. Банда, действовавшая под видом ремонтных рабочих, спускавшая под откос и грабившая эшелоны, получила по заслугам.
В 1927 году Борис Аркадьевич Бак был назначен полномочным представителем ОГПУ на Средней Волге. Около десяти лет он проработал в Самаре и многое сделал для того, чтобы парализовать действия враждебных элементов, разоблачить вредителей, кулаков-террористов, врагов всех мастей, замышлявших или совершивших злодеяния против молодой Страны Советов. Бак был беспощаден к врагу. Все знания и опыт он отдавал делу. От сотрудников ЧК он требовал партийной принципиальности, тщательного и объективного расследования, неукоснительного соблюдения законности.
Люди, работавшие с ним, рассказывают, как строго следил Борис Аркадьевич за тем, чтобы революционная законность не оказалась формальностью. Однажды в ЧК поступили сведения, что работник Самарского губторга Яковлев в прошлом был агентом охранки. Выяснилось, что до революции Яковлев жил в Балакове, служил приказчиком, считался в городе общественным деятелем и принимал участие в работе местной организации РСДРП. В архивах нашлись документы, которые позволяли сделать вывод, что в 1914 году за революционную деятельность Яковлев был арестован и завербован жандармами. Он имел кличку «Лохматый», регулярно доносил обо всем, что было ему известно о работе большевистского подполья в Балакове и Самаре. Архивные документы свидетельствовали, что Лохматый — довольно ценный агент. Некоторые его донесения пересылались в Петроград. Стала известна даже ставка, которую он получал ежемесячно, — 25—30 рублей.
Картина казалась настолько ясной, что сотрудник, занимавшийся расследованием, принес Баку на подпись постановление об аресте Яковлева. Борис Аркадьевич внимательно выслушал сотрудника и возвратил ему материал.
— У вас здесь нет одного немаловажного документа, — с мягким упреком сказал он. — А именно: свидетельства, которое подтверждало бы, что Яковлев и Лохматый — одно лицо. А на основании догадок, подозрений и предположений арестовать человека мы не можем.
Поиск пришлось возобновить. Архивы жандармерии, тщательно изученные, уже ничего не могли дать. Охранка умела конспирировать свою работу и в докладах, сообщениях в столицу ни разу не назвала фамилию Лохматого. Предстояло найти человека, который лично бы знал агента. Вряд ли нужно подчеркивать, какой это был кропотливый, зачастую напрасный труд. Прошло почти двадцать лет, и разыскать сотрудника охранки, знавшего лично Лохматого, казалось делом просто безнадежным.
Время шло. Яковлев по-прежнему был на свободе, а доказательства его вины найти не удавалось. В отделе стали поговаривать, что нужно либо прекратить дело, либо брать Яковлева. Бак выслушивал предложения и успокаивал сотрудников:
— Арестуем, когда будет все ясно. Вот и добивайтесь ясности. Это наша работа.
Свидетеля все-таки нашли. Чекисты разыскали бывшего жандармского вахмистра Тырина, через которого Лохматый поддерживал связь с охранкой: передавал доносы и получал деньги. На стол положили больше десятка фотографий и среди них снимок Яковлева. Тырина попросили сказать, кого из этих людей он знает. Бывший вахмистр обладал неплохой памятью. Он перебрал снимки и остановился на портрете Яковлева:
— Это Лохматый.
— А настоящая фамилия?
— Яковлев. Приказчик Яковлев. Жил в собственном доме на углу Амбарной и Никольской. Там я и брал его. А в тюрьме полковник Познанский завербовал. Мое дело было потом маленькое: взять у Лохматого письмо — отдать деньги.
Нашлись и другие материалы, полностью изобличавшие Яковлева.
— Вот теперь все ясно, — закончил Бак и распорядился познакомить со всеми документами первого секретаря горкома партии.
Провокатор был арестован. Возмездие настигло его.
Случаев, подобных этому, в чекистской практике Бориса Аркадьевича было много. В 1931 году один из районных уполномоченных ОГПУ представил материал на арест гражданина К. Свидетели, а это были авторитетные люди, писали, что К. служил у белочехов и принимал участие в расстреле советского работника. Факты, казалось, налицо. Но Бак не дал разрешения на арест. Опытный чекист, он увидел незаметные на первый взгляд неточности, которые ставили показания под сомнение. Дело было возвращено, тщательное расследование показало, что К. невиновен, хотя у белочехов действительно служил, пытаясь спасти задержанного ими брата-красноармейца.