Не выходя из боя
Шрифт:
Итак, Колесов жив. Он не затерялся на Западе. Не укрылся, как суслик в норе. Он даже появлялся в Куйбышеве. И, вероятно, виделся с родственниками. Обсуждая эту версию, чекисты наметили круг лиц, с которыми предстояло встретиться, стремились предугадать действия преступника. Как ни осложнился поиск, он приобретал теперь известную конкретность.
Снова встречи и беседы с десятками людей. Зачастую впустую. Иногда казалось, что тонкая нить розыска готова оборваться, заводит в тупик. И опять надо было искать, дотошно копаться в событиях давних лет.
Соседи Марии Колесовой
Другая весть пришла из села Заволжского. Оказалось, что старший брат Колесова иногда получает письма из Павлодарской области от некоей Москалевой Софьи. Любопытным девчатам с почты старший Колесов объяснял, что Москалева — жена друга, с которым он прошел всю войну.
Это сообщение оперативным работникам показалось сначала незначительным. Мало ли друзей у человека, особенно когда ему больше пятидесяти. Но запрос в Казахстан послали. И ответа ждали с нетерпением. Коллеги сообщили, что Москалева Софья Васильевна, 42 лет, живет и работает в совхозе имени Некрасова Павлодарской области. Года два-три назад вышла замуж, но брака не зарегистрировала. Муж — по паспорту Николаев Сергей Васильевич, 1917 года рождения, уроженец села Семь Колодезей Крымской области, на фронте не был, все время жил и работал на Дальнем Востоке…
Несоответствие между тем, что говорил Колесов-старший, и сообщением коллег наводило на мысль, что Николаев не тот, за кого себя выдает. На это предположение «работали» факты: после войны Николаев нигде не задерживался более одного-другого года. За семнадцать лет он побывал на Камчатке, на Сахалине, в Комсомольске-на-Амуре, в Кемеровской, Читинской и других областях. Последние два года продержался в Казахстане. Казалось, какой-то страх гнал летуна с одного места на другое, заставлял рыскать по стране. До 43 лет Николаев не имел семьи, а женившись на Москалевой, брак с ней не зарегистрировал.
Очень хотелось верить, что это именно тот человек, которого разыскивают. Но где факты? Вновь послали запрос в Павлодарское управление КГБ: необходима фотография Николаева. Снимок коллеги прислали быстро. На фото — лицо мужчины 45—46 лет. С угрюмым взглядом, тяжелыми складками на лбу.
И снова сомнения: Колесов уходил в армию молодым парнем, а на снимке — повидавший жизнь мужчина. Может быть, это совсем разные люди? Кто даст окончательный ответ?
Земляки Колесова тоже сомневались: «Как будто похож…», «Может быть, и он», «Вот если бы увидеть воочию…» Воочию, к сожалению, чекисты представить его не могли. Нужны веские неопровержимые доказательства, что налицо преступник. Их пока нет, а оскорблять подозрением невинного человека недопустимо.
Кто же опознает Колесова? Земляк? Но уже одно появление его в совхозе вызовет у беглеца подозрение, и он наверняка опять скроется. Решили попросить принять участие в опознании кого-нибудь из жителей Пятигорска. Преступник, участвовавший в массовых убийствах, не мог знать всех в лицо. Зато начальника отдела полиции безопасности многие запомнили на всю жизнь.
Выбор пал на учительницу Елену Михайловну Карельскую. Уже в Куйбышеве она поведала страшные подробности трагедии своей семьи. Глубокой осенью 1942 года полицией безопасности Пятигорска были согнаны в глубокий ров несколько сот жителей города — женщины, дети, старики. Расстрелом руководил Колесов. На глазах Елены Михайловны он в упор застрелил ее семилетнего Мишу и пятилетнюю Лорочку. Полицейская пуля свалила и ее, почти обезумевшую от ужаса, потерявшую память…
Озеров знал, что такое терять родных, близких. Он видел смерть в бою, терял товарищей, друзей. Знал об Освенциме и Бухенвальде, нечеловеческих пытках, надругательствах над ни в чем не повинными людьми. Но то, что рассказала эта женщина, заставляло все переживать вместе с ней. Как она ночью пришла в себя и, теряя последние силы, ползком выбралась изо рва, как ползла в грязи, истекая кровью, как обессиленная свалилась у порога домика на окраине Пятигорска. Незнакомые люди подобрали и выходили ее. В ту страшную ночь голова молодой женщины стала белой.
Мужчина в кирзовых сапогах, помятом пиджаке, с картонной папкой в руках с озабоченным видом подошел к конторе. Сразу побледневшая Карельская зажала рот рукой и не сводила с него глаз.
— Он! Убийца! Колесов!
Она не могла говорить от волнения. Озеров ругнул себя за непредусмотрительность — пришлось послать водителя в контору за стаканом воды.
— Елена Михайловна, помните, — успокаивал ее Озеров, — мы не можем с вами ошибиться. Он сейчас пойдет из конторы. Убедитесь еще раз: Колесов это или нет.
Дрожа всем телом, она прижалась в угол и молчала. Через полчаса Николаев вновь появился на крыльце конторы. Вид у него был удовлетворенный. Очевидно, путаницу с квитанциями допустили работники хлебоприемного пункта. Карельская буквально впилась взглядом в самодовольно ухмыляющееся лицо. Губы ее задрожали, она готова была разрыдаться и только выговаривала:
— Он! Он!
Колесов уходил. Сутулый и невозмутимый, с длинными, как у орангутанга, руками. Карельская заплакала:
— Почему вы его отпускаете? Ведь это же убийца! Палач!
Озеров успокаивал ее. И главным утешением было обещание: преступник не уйдет от ответа.
Через несколько дней, дав возможность Карельской отдохнуть от пережитых волнений, прийти в себя, оперативники проводили ее в Пятигорск. На правах знакомого Озеров попросил ее никому ничего не рассказывать о поездке и встрече с Колесовым. Дело предстояло довести до конца.
Колесова арестовали. Следствие вскрыло всю картину его кровавых злодеяний, полностью изобличило преступника.
…Тяжелое для нашего народа лето 1942 года. В кровопролитных боях советские войска сдерживают натиск гитлеровских полчищ. Под угрозой Сталинград и Кавказ. Неподалеку от станции Суворовская, что в Ставропольском крае, заняла оборону артиллерийская батарея. Командование ею только что принял Колесов. До этого он был на штабной работе и, как вспоминали бойцы, пороху по-настоящему еще не нюхал.