Не взывай к справедливости Господа
Шрифт:
Бойцы шли молча, даже старшина перестал замечать, как его бойцы, сбившись с ноги, теперь уже еле плелись, не теряя из виду белую башню в луче прожектора.
Осталось только ждать ослепительной вспышки и самого грозного, который можно услышать на земле, оглушительного рокота. Потом, слегка качнувшись, эта махина неуверенно зависнет над землёй и через мгновение гигантская стрела в ослепительном оперении уйдёт в чёрный креп неба, потом оперение отпадёт, появится новая вспышка и поползет по небу крохотная рукотворная звёздочка, с заложенной
Старшина ускорил шаг и велел своим бойцам подтянуться и не отставать:
– Щас эта дура уйдёт и будет темно, как у негра в заднице! Шире шаг! – скороговоркой, уже на пределе своих возможностей командира в такой нештатной ситуации, иссушённым горлом, проскрипел он. – Щас догоним!
Кого будут догонять и как догонять – он не объяснил.
Вдруг чёрный занавес отпал, и по глазам резанул такой ослепительный свет, что пришлось прикрывать их ладонью. Через минуты полторы страшный рокот ударил по барабанным перепонкам и, перекатываясь, разнёсся по степи.
Ракета свечой уходила всё выше и выше в небо, опираясь на острое лезвие огня.
Через минуты две всё было кончено. Снова стало пусто, только теперь там, где стояла ракета, зиял чёрный провал ночи.
Догнали и приехали! В любую сторону непробиваемая стена ночи.
Чапай, закуривая, опустился на землю. Ребята повалились рядом.
– Ты, грамотей, – обратился старшина к Назарову, – посчитай, сколько до стартовой установки, если громыхнуло через минуту после вспышки.
– Да километра два будет, товарищ старшина! Давай здесь дождёмся рассвета, а потом по холодку пойдём. Здесь и ходу-то минут тридцать. Куда же мы в такую темень?
– Не паниковать, боец! Подъём! И вперёд!
А, куда вперёд, если в такой темени, что вперёд, что взад – одно и тоже.
Покрутились на месте.
– Наверное, туда… – неопределённо промычал Кириллов, напарник по кличке «Кощей».
– Куда, туда? – Чапай указал горящим окурком как раз в противоположную сторону, – За мной!
На службе – как? Команда старшего по званию – закон на все времена.
Пошли…
Лучше бы остались на месте. Степь большая, руки раскинь – в любую сторону краёв нету.
При свете звёзд много ли увидишь?
Идут наощупь более часа – ни огонька, ни звука.
– Аххпрыхрыть! – По напору, с которым это было произнесено, можно с уверенностью сказать, что это был самый настоящий русский крепкий мат, крепче которого может быть только чистый спирт. Это Чапай обо что-то зацепился, ногой и тут же перед солдатами пропал его размытый теменью чёрный силуэт – громовень, как в деревне, когда впотьмах корыто опрокинешь или жестяной таз на голову упадёт.
Остановились. Дышат тяжело. Во рту сухость, как будто весь день наждачную бумагу жевали. Язык ворочается с усилием. Опилки какие-то понабились в гортань – не сплюнешь.
Повалились на уже остывшую, крепкую, как камень, землю. Руками щупают вокруг
Затихли.
Куда идти? Кругом только звёздная россыпь над головой да на расстоянии вытянутой руки ночь со скрипом и скрежетом каких-то живых существ в её бездонном, непроглядном чреве.
…Утором первым очнулся Кирилл от всепроникающих жгучих лучей солнца.
Рядом тяжело и хрипло дышал старшина, а около наполовину разорванного топливного бака одной из ступеней ракеты, сжавшись в комок, скрипел зубами Кощей.
От лёгкого прикосновения Кирилла он быстро вскочил на ноги и тупым, ничего не понимающим взглядом уставился на него, потом, тряхнув головой, тяжело опустился на землю.
Старшина, на секунду перестав дышать, приподнял голову, но тут же, видимо оценив обстановку, снова уронил её.
О чём было говорить, когда всё ясно. Ещё один день без воды на раскалённом солнце им не выдержать. Спрятаться некуда. Кругом рваные сверкающие алюминиевые отработанные полусферы и – до самого горизонта никого.
Кирилл глянул на свои руки: они страшно чесались, местами кожа полопалась и кровоточила, в горле клубок колючей проволоки, язык распух и с трудом помещался во рту. Он провел пальцем по его поверхности жёсткой, как абразивный камень. Невыносимо хотелось пить. В раскалённом мозгу кроме океана питьевой воды ничего не было. С тупой настойчивостью тот океан плескался в ушах, ещё больше разжигая чувство жажды.
Воды! Воды! И больше ничего не надо!
Очнулся Кирилл от громкой трескотни работающего над головой мотора.
Разгребая широкими лопастями воздух, метрах в ста над ними, покачиваясь, висел вертолёт. Всё! Спасены! И тут же в раскалённом мозгу снова заплескалось, засверкало голубое озеро бесконечной воды. Пить…
В армии всегда есть место подвигу.
Чапая наградили денежной премией, а солдатам за мужество и проявленную стойкость перед строем всего дивизиона была объявлена благодарность и освобождение от очередного наряда.
– Отдыхайте! – взял под козырёк командир.
– Служим Советскому Союзу! – отчеканили отмеченные поощрением солдаты и на том особые трудности на службе кончились.
4
Демобилизация, как кризис капитализма, пришла неожиданно, хотя все солдаты ждут этого момента с нетерпением уже с первого дня службы. Тем не менее, когда рядового Назарова вызвали в штаб для вручения документов и проездного удостоверения, он сразу даже и не понял, что теперь все командиры мира от ефрейтора до маршала ему «по барабану».
Но не всякая свобода – свобода от себя.
Служба в армии не то чтобы превратила Кирилла Назарова в мужчину, мужиком он чувствовал себя и ранее, но всё-таки не прошла бесследно. «Я вспомню пыль под сапогами, Походных труб огонь и медь, И стисну голову руками, И буду долго так сидеть…» – написал один хороший поэт о своём возвращении домой после долгой армейской службы.