Не забывай меня
Шрифт:
Я сглотнул комок в горле и попытался улыбнуться.
— Ну, это просто предположение.
— Олли. Могу ли я?
— Не знаю, — повторил я, желая дать ему окончательный ответ. — Надеюсь, нет. Я уверен, что вероятность невелика, но я не знаю. И я не могу дать тебе обещание, так как не уверен на сто процентов, что смогу сдержать его.
Рид отвел глаза, его взгляд переместился на медицинское оборудование, установленное в углу.
— Когда я проснусь, я могу не быть собой. Возможно, я тебя больше не узнаю, — его глаза остекленели. —
«Тук. Тук. Тук». Мое сердце не было готово к такому исходу.
— Мне тоже нравится тебя знать, — «Дышать. Просто дышать». — Но не думай о том, что будет, если... Думай о том, что ты проснешься и будешь помнить меня.
— Я буду помнить, — сказал он, стискивая зубы, и его глаза встретились с моими. — Клянусь, я тебя не забуду. Я не забуду ничего из этого, — его рука сжала мою так сильно, что у меня остановилось кровообращение. — Обещаю, что проснусь и буду помнить тебя.
Я понимал, что он не должен давать обещаний, которые не сможет сдержать, также как и я, но все равно кивнул, надеясь, что это правда.
Дверь распахнулась, и когда родители Рида ворвались внутрь, одетые в элегантные вечерние наряды, которые определенно дали мне понять, что я выдернул их с мероприятия, я отпустил руку Рида и встал на ноги.
— Детка, мы приехали так быстро, как только смогли, — сказала его мама, обходя кровать, чтобы поцеловать его в лоб, а затем она отошла в сторону, чтобы отец Рида тоже поприветствовал его.
Я стоял в комнате, как слон, пока они оба не посмотрели в мою сторону.
— Вы что-нибудь знаете? — спросила его мама, и я начал давать им краткое изложение того, что выявлено и что будет дальше. Рука матери взметнулась вверх, закрывая рот, и она посмотрела на Рида. — О, Господи. Как... мы сделали что-то не так? Я не знала о головных болях и…
— Уверяю вас, вы ни в чем не виноваты, — сказал я. — Он тоже ни в чем не виноват. Иногда это случается, и вы не можете этого предугадать; можно только попытаться выявить это раньше, — понимая, что я собирался сказать, и не желая произносить эту болезненную правду, я попытался снова. — Просто лучше устранить пораньше, и это то, что они сделают сейчас.
Кто-то в дверях откашлялся, и когда мы повернулись в ту сторону, медсестра Сью посмотрела на нас с извиняющимся выражением лица.
— Мне очень жаль, но мы не можем впускать больше двух посетителей одновременно.
— Черт бы побрал это гребаное правило.
Я указал пальцем на дверь.
— Я просто буду снаружи и выпью кофе. Мы еще увидимся, прежде чем тебя заберут, — сказал я Риду.
Выражение его лица говорило мне, что он не хотел, чтобы я уходил, но ему нужно было провести это время со своей семьей.
— Олли, спасибо тебе. Ты снова был рядом с Ридом, и я не знаю, как мы можем… — его мать запнулась, разрыдавшись, и ее муж обнял ее.
— Спасибо, — сказал он над ее головой, и благодарность
Взгляды моих коллег, когда я выходил из комнаты, где находился Рид, были полны сочувствия, и я чувствовал поддержку, которую они посылали мне, без каких-либо слов, которые нужно было говорить.
Когда двойные двери открылись, и я направился в зал ожидания, мне показалось, что я двигался как в замедленной съемке. Я взял ближайший стул и опустился на него, положив локти на колени и голову на руки.
А потом я стал ждать.
И ждал.
И ждал.
Рука на моем плече испугала меня, но это была только Сью, которая пришла проведать меня. Она не спросила, как я — это можно было прочитать по моему лицу.
— Принести тебе что-нибудь, Олли? Хочешь кофе? Что-нибудь поесть?
— Нет, — сказал я, потирая лицо. — Но спасибо тебе, Сью.
— Зови, если что понадобится, — она сжала мое плечо.
Когда двери снова открылись, вошли родители Рида, и я встал на ноги.
— Они собираются забрать его, но он хотел сначала увидеть тебя, — сказала его мама. — Мы должны пойти в зал ожидания на четвертом этаже.
— Спасибо, — поблагодарил я, глядя, как они уходят, и подождал, пока двери снова не распахнулись, и поспешил войти.
Когда я вошел, на коленях у Рида был блокнот, и он быстро оторвал верхнюю страницу и сложил ее.
— Олли, — сказал он. — Прежде чем меня увезут, я хотел…
— Мы готовы забрать вас, Рид, — сказала доктор Босвэлл, входя в комнату с бригадой, везущую каталку.
— Но... — Рид указал на меня. — Могу я поговорить с ним минутку? Пожалуйста?
— Простите, но мы должны подготовить вас к операции.
Все происходило слишком быстро. У нас даже не было возможности сказать то, что мы хотели сказать друг другу, и Бог знал, что я не готов к тому, чтобы потерять его, каким бы иррациональным ни казался этот страх. Но медик во мне понимал, что на кону его жизнь, и каждая секунда, которую я затягивал, была секундой, когда все могло принять драматический оборот. Я не смогу жить с этим, если что-нибудь случится с Ридом.
— Сделай это, — сказал я ему, отбиваясь от эмоций, которые угрожали переполнить меня, если я их выпущу. Мне нужно было быть сильным ради него, даже если я этого не чувствовал.
Рид потянулся к моей руке, и когда я обхватил ее, он сказал:
— Я обещаю. Я обещаю, что проснусь, помня тебя, — затем он поднес наши руки ко рту, поцеловал меня в ладонь и, прежде чем отпустить, передал мне лист бумаги, который держал в руках. — Скоро увидимся, Олли.
— Я буду здесь.
Он улыбнулся мне, улыбкой полной надежды и, может быть, чего-то большего — любви. Той любви, которой ты любишь своего друга или любимого человека. Он не мог выразить по-другому, но чувства все равно были. «Ты тот, кого я люблю и о ком забочусь. Я вернусь к тебе».