Не зарекайся
Шрифт:
Да еще ведь нужно было собрать вещи.
Стук раздражал. Отвлекал. Потерев глаза ладонями, словно это могло избавить от рези, Юля поднялась.
– Что тебе, - распахнув двери так внезапно, что Алекс отшатнулся, девушка оперлась плечом о косяк.
Ноги ее совершенно не держали.
– Юля, - Алекс замолчал, будто и сам не знал, что хотел сказать.
– Я все понимаю, - покачала головой Юля. – Тебе не нужен брак, тем более с такой как я, ты не переступишь через собственный зарок, данный однажды пасторской дочке. Да и я, знаешь ли, не горю желанием идти
– Вся эта ситуация с отцом – так не должно было случиться, - в раздражении Алекс запустил ладони в волосы. – Он отходчивый, пройдет несколько дней и все станет как прежде.
– Ты сам веришь в то, что говоришь? – усмехнулась Юля. – Как раньше уже никогда не будет. Разве что ленивый не станет шептаться мне вслед. И твой отец больше не станет мной гордиться. Это позор, Саша.
В ее словах была правда, и Алекс это понимал.
– Мы сделали то, чего нам двоим хотелось.
– Совершенно верно, - кивнула Юля. – И если ты думаешь, что я виню тебя в том, что так произошло – зря. Я уже большая девочка и в силах признавать свои бездумные поступки. Мне пора собираться, так что прощай. Приятного полета.
– Постой, Юля. Возьми, - и он протянул ей свернутые в тугой бочонок зеленые купюры, закрепленные крепкой денежной резинкой.
Юля округлила глаза, засмеялась:
– Ты сошел с ума.
И, сказав это, она захлопнула дверь прямо перед его носом.
Алекс заскрипел зубами от упрямства этой гордячки. Он просто не понимал, насколько обидел Юлю отступными.
Как попало кидая в сумку вещи, Алекс ругался сквозь зубы. Он был недоволен собой, недоволен тем, как сложились их с Юлей отношения. Он хотел приятного общения, легкого и беззаботного, а получил нечто странное, горячее, срывающее все стоп-сигналы. Было почти что больно расставаться с ней вот так – грязно, некрасиво, неправильно. Но, он не в силах был дать ей то, что предложил отец. Если разобраться, Алекс вообще ничего не мог предложить ей.
Уезжать ему было рано, поэтому он просто покидал в сумку все ненужные вещи и устроился на постели, закинув руки за голову.
***
Нажитых вещей оказалось не так уж и много. Все, что было мило сердцу, переименовалось в бесполезный хлам, и было снесено в мусорные баки: открытки, письма, старые конспекты, сувенирные фигурки. Зимние вещи упаковались в прозрачные чехлы, летние – в спортивную сумку. Книги Юля сложила в деревянный ящик, что нашелся в одном из боксов. Еще одну сумку заняла косметика. Документы устроились в ручном дамском саквояже, а Бродский, вместе с едой и мисками – в своей кошачьей перевозке. Вызвав такси, Юля вышла на улицу, попутно утирая лоб от испарины.
Оказалось, что день, в самом деле, выдался не знойным. Ветер нагнал тяжелых облаков и они прочно затмили собою солнце.
Оглянувшись по округе, Юля почувствовала явственный укол в сердце. Столько лет этот приют был ее домом. Настоящим – отчим. Тут она смеялась и плакала, дружила и ненавидела. Выучилась, бродя по ухоженным аллейкам и зубря конспекты. Закалилась характером, чистя ненавистные овощи, и загрубела ладонями, выдирая сорняки из грядок клубники. Здесь, в этом приюте она влюбилась. И эта влюбленность, надо же, парадокс, лишила ее дома. Заставила удирать как зайчишку трусливого: поджав уши и мелко трясясь.
Приехала машина, таксист мигнул фарами. Юля поднялась. Седой мужчина, разглядев количество сумок, выбрался из салона, открыл багажник и помог загрузиться.
Устроившись в салоне, Юля захлопнула дверь и назвала адрес. Автомобиль неспешно тронулся. Горечь разлилась по венам, осела на языке.
Вещи – ненужное сезону и кое-что из бытового: кружку любимую, подаренную посуду, тостер, чайник, оставили в гараже институтского товарища.
Сама же Юля, отпустив такси, направилась к автобусной остановке. Комендант общежития, чьей внучке девушка по средам и субботам вбивала в голову глаголы и наречия, выделила Юле маленькую комнатушку на время.
Вариант был неплохим, так как потратить деньги на гостиницу Юля себе не могла позволить. Нужно было питаться чем-то.
– Все жильцы мои по домам разъехались, - говорила в трубку суровая женщина. – Пустует общежитие, так что на месяц-другой заезжай, раз надо.
Юля, хоть и числилась в студентках, иногородней никак не была, и посему комендант нарушала устав – осознанно, но совершенно не переживая по этому поводу. Даже Бродского разрешила взять, хотя это было вообще вопиющим делом.
– Может, хоть крыс переловит, - себе под нос сказала старушка – так, чтоб Юля не услышала.
Комната оказалась маленькой, пыльной, с окрашенными в грязно-зеленый цвет, стенами. Кухня – с кривой раковиной и допотопным холодильником, была общей, находилась в конце длинного коридора, напротив такой же неприватной душевой.
После роскошного домика обстановка общежития представала еще более убогой, чем могла бы показаться неискушенному наблюдателю.
Бродский воротил носом и напряженно следил за рыжим тараканом, нахально ворочавшим длинными усами из-за угла тумбочки.
– Ну что, кот, настала новая эра. Эра борьбы с примитивными видами, - сказала вслух Юля и взяв сумку, направилась в ближайший супермаркет за мелком от паразитов.
***
К вечеру Алекс привычно устроился на лавке под каштаном. На коленях покоился забытый планшет с модной игрой, поставленной на паузу. Рядом исходил паром кофе, налитый в большую глиняную кружку. Вот только, ничего из благ не радовало мужчину, поскольку без Юли на этой громадной территории ему было пусто.
Так пусто, что ветер завывал где-то внутри. Алекс чувствовал себя скотиной и осознавал, что таким, по сути, и является.
Теперь, когда Юля уехала, а он даже не сподобился проводить ее, мужчина вспомнил, что не знает номера ее телефона. Он вдруг остро понял, что эта светлая девочка – лучшее, что встречалось ему за долгое, очень долгое время.
Да, было досадно. И больше ничего не держало его здесь – в этом провинциальном городишке. Выйдя из игры, Алекс зашел на сайт авиакасс и заказал билет уже на завтра.