(не)желанный брак, или Космический приют для хищных растений
Шрифт:
— Бредила. На глаза жаловалась, — муж отогнул одеяло и вытащил руки. — Я уже сказал, она отца завет, мать. Говорит с мёртвыми. Меня вспоминает и просит вернуться. Я пока до вас дозванивался, она вроде как притихла.
На мои ладони нацепили варежки, правда, большой палец в нужное отверстие не попал.
— Успокойся, внук. Всё будет хорошо. Ты пришёл вовремя. Поставим мы её на ноги. Она
молодец, регистрацию тебе обеспечила....
— Знаешь, дед, на будущее — такой ценой мне никакая
— Это лихорадка, — вмешался в разговор доктор. — Здесь уже значения не имело, где она была и что делала. Растолок таблетки? Теперь напои её. Но учти, оно горькое. Может и сплюнуть.
— У меня всё выпьет, — процедил Калеб. — Правда, Дали! Ты у меня такая молодец. Держись, боец!
Ложка, холод металла. Жидкость и мгновенная тошнота. Не сдержав лекарства во рту, закашлялась. Мерзко. Влага тонкой струйкой потекла по подбородку.
— Калеб, влей это в неё насильно!
Мне не понравилась эта фраза доктора. Слабо застонав, попробовала покачать головой.
— Насильно я в свою девочку ничего вливать не буду. Мы и эту мелочь выдержим вместе. Пусть горько будет двоим.
Моих губ коснулось что-то горячее, твёрдое, но такое волнительное. Стоило мне в ответ приоткрыть рот, как снова полилась горькая жидкость. Я вынужденно глотала.
Вдох... И поцелуй повторился.
— Вот так, Дали. Но не думай, что это в счёт долга. Ещё немного, милая.
И снова нежное касание его губ. Я не сопротивлялась. Понимала, что он делает это мне на благо.
Глухой стук стакана, и грубоватая мужская ладонь пригладила волосы.
— Калеб, — прошептала я, — голова... кружится. Тошнит.
— Я знаю, детка. Потерпи, скоро ты забудешься крепким сном. А я буду охранять тебя.
— Обещаешь?
— Клянусь, Дали.
Его пальцы коснулись моей щеки.
— Что дальше, док?
— Укутай её, и будем отпаивать.
Медленно, но я согревалась. Ушёл озноб. Мысли в голове стали совсем тяжёлыми.
В какой-то момент я перестала слушать мужчин и действительно заснула.
Глаза. Они невыносимо горели огнём. Потянувшись рукой, с трудом разлепила ресницы, буквально снимая с них сухие корочки гноя.
Проморгавшись, сощурилась. Свет причинял дискомфорт. По щеке тут же скатились слезинки, вызванные раздражением.
Такого со мной ещё никогда не было.
С трудом привстав на локтях, сообразила, что сейчас день. В небе ярко светило солнце. Белые пушистые облака и синева. Но всему этому сейчас я была не рада. Хотя... наконец дождь прошёл. Может, станет теплее.
Упав на подушку, повернулась набок. Осмотрелась. В комнате никого. Ни Лапушки, ни Жири. На улице, наверное. Позвать бы их, да сил никаких. Пить страшно хотелось. Губы неприятно
Закашлявшись, ощутила всё ту же давящую боль в груди.
Приложила болезнь меня знатно.
Всю ночь мне снились странные сны. Я блуждала по своей памяти. Словно наяву видела родительский дом, теплицы мамы и кабинет отца.
А ещё Калеб... его голос. Его прикосновения, которых никогда не было и, возможно, не будет. Горький поцелуй и врач. Откуда бы ему здесь взяться?
Зажмурившись, осторожно сняла костяшками пальцев с уголков глаз болезненные слёзы.
Нужно собираться в кучку и вставать. Дом сам себя не затопит. Купол не откроется, а проветривать надо. Поболели и хватит, хорошего понемногу.
Кряхтя как старушка, села. Руки, ноги крутили. Чувствуя себя разбитым корытом, я смогла встать и сделать всего каких-то два жалких шага к окну. Голова закружилась, в глазах потемнело... Схватившись за раму, замерла.
Приступ тошноты утих. Медленно сделав вдох, проморгалась. Слёзы застилали глаза.
Выглянув на улицу, пришла в недоумение. Через весь внутренний дворик — от теплицы до веранды — натянуты верёвки, на которых висели в ряд мокрые простыни. Ветерок, проникающий через открытые панели купола, слабо трепал их, приподнимая края. А между цветными полотнами ткани, волоча за собой таз с бельём, озабоченно металась Лапушка.
Вся эта картина напомнила о Калебе. Он обещал такие же верёвки.
Так может, я всё ещё в бреду, а это сон? Хорошие грёзы, мне они нравились.
Шмыгнув носом, замерла. По моей талии скользнули чужие горячие ладони. Кто-то обнял, и я оказалась прижата спиной к мощной обнажённой груди. Не веря в происходящее, затаила дыхание.
— Ты зачем встала, Дали? Ещё рановато, малыш. Слишком много сил отобрала у тебя лихорадка.
— Ты мой сон? — выдохнула я. — Если так можно мне задержаться в нём подольше. Не хочу обратно в тот пустой дом, я устала быть одна. Мне плохо без тебя, Калеб.
— Ты не спишь, детка. Лихорадка прошла, мы справились с ней, — склонив голову, он коснулся губами волос.
Лёгкие, почти воздушные ласки подарили столько нежности. Прикрыв глаза, я попыталась осознать происходящее. Это не сон.
Моя челюсть предательски задрожала. Сдерживая лавину слёз, готовых вырваться наружу, только и смогла, что сжать его запястья.
Живой.
— Даллия, — тихий бас Калеба счастьем отзывался в моей душе. — Я дома с тобой и уже навсегда.
Крупные слезинки покатились по щекам.
— Что ты, девочка моя, — осторожно развернув, он прижал к себе и немного неловко пригладил по волосам. — Не надо, всё уже хорошо. Я успел вовремя, как чувствовал, что нужно спешить. Словно гнал меня кто-то к тебе.