Не женское дело (Тетралогия)
Шрифт:
Галка улыбнулась в ответ и только собралась что-то сказать, как их прервали.
— Посудина слева по борту! — крикнул марсовой.
Джеймс немедленно направил подзорную трубу в указанном направлении. И понял, почему марсовой не крикнул про парус: между «Гардарикой» и берегом беспомощно болталось небольшое судно с голыми мачтами. То есть Эшби разглядел несколько уцелевших рей, но — ни одного паруса. Только красно-желтый кастильский флаг на бизани — грот-мачта отсутствовала.
— Испанец, — проговорил Джеймс. — И, по-моему, едва держится на плаву.
— В любом случае у них наверняка есть дерево для ремонта и бочонки с водой, — сказала Галка. — Лево на борт! — крикнула она рулевому.
Даже на то, чтобы отдать
При ближайшем рассмотрении испанская посудина оказалась маленькой трехмачтовой каравеллой с большим именем «Гвадалахара». Этот тип судов уже вымирал, уступая морские просторы более прочным, вместительным и вооруженным собратьям по парусу. Но некоторые испанские купцы продолжали пользоваться подобными ископаемыми. Для каботажного плавания да под прикрытием фрегатов береговой охраны — самое то. Этого испанца буря потрепала куда серьезнее, чем «Гардарику». Отсутствие грот-мачты оказалось еще одним из самых незначительных повреждений. Румпель каравеллы был разбит в щепки, корабль здорово кренился на правый борт, паруса либо изорваны в клочья, либо вообще потеряны. Про состояние такелажа и говорить не стоит: строго говоря, его почти не осталось. Уцелевшие мачты держались буквально на честном слове. Короче говоря, пиратам будто демонстрировали, что как бы ни было им сейчас туго, есть и те, кому еще хуже.
— А есть там кто живой? — Матросы видели, что испанец не реагирует на приближение большого военного галеона. — Может, их всех того, за борт смыло?
Может, кого и смыло, но явно не всех: не успел вопрос, заданный кем-то из команды «Гардарики», прозвучать, как кастильский флаг соскользнул с бизани каравеллы. Испанцы хорошо разглядели красно-белый корпус и флаг с лилиями. Они уже знали, что им сейчас доведется лично познакомиться с пираткой Спарроу, имевшей репутацию «честной». А с «честными» пиратами гораздо проще договориться по-хорошему, чем лезть на рожон. Одним словом, не прошло и получаса, как «Гардарика» осторожно пришвартовалась к каравелле, стараясь не повредить ее и без того дышащий на ладан корпус. Галка снова проявила свое ужасное упрямство и самолично пошла осматривать неожиданный трофей.
К удивлению пиратов, на палубе их встретили человек двадцать измотанных матросов во главе с боцманом.
— Больше на борту ни души, сеньора, можете проверить. — Он выглядел не менее измочаленным, чем его люди, и таким же угрюмым. Еще бы: повоюйте со штормом на старой лохани, потеряйте почти весь экипаж, а под конец попадитесь пиратам — и вы будете выглядеть так же.
Галка кивнула Хайме, и тот отрядил двадцать матросов осматривать корабль.
— Вы знаете, кто перед вами? — негромко спросила она.
— Да, сеньора, — кивнул испанец.
— В таком случае вы знаете одну вещь: если будете честно отвечать на мои вопросы, вам нечего бояться. Что везете?
— Везли. — Боцман «Гвадалахары» не кривил душой, терять ему, кроме жизни, было попросту нечего. — Двух пассажиров, по виду — большие шишки.
— Где же они теперь? — Галка чувствовала, что снова слабеет, и решила покончить с делом поскорее.
— Там же, где и капитан с помощником, штурманом и полусотней наших — на дне. Упокой, Господи, их души. — Боцман перекрестился. — Шторм-то, сами знаете, какой был.
— С чего вы взяли, что пассажиры попросту не сбежали на шлюпке? — допрос продолжил Эшби.
— Тогда они прихватили бы хоть что-то из багажа, а сундуки целехоньки, — пожал плечами боцман. — Я сам смотрел, замки целы.
— Проверим, — ровным голосом сказала Галка. — Куда путь держали?
— В Маракайбо, сеньора.
— Капитан! — Из люка высунулась голова матроса-француза. — Тут в трюме воды по грудь, обшивка кое-где разошлась. Эта посудина и кабельтова
— Что у них с продуктами?
— Воды три бочонка и немного солонины — на верхней палубе, — доложил Хайме. — Все, что было в трюме, уже никуда не годится.
— Так, значит… — Галка задумалась. Затем посмотрела на хмурого испанца, ждавшего решения своей судьбы. — Сколько ваших на борту? — спросила она.
— Девятнадцать вместе со мной, сеньора, — последовал ответ.
— Вот что я решаю, — произнесла Галка, чуть повысив голос — чтобы все слышали. — Мы идем в Картахену. У нас не хватает людей. Собирайте манатки и переходите на «Гардарику», ваша лохань все равно не жилец, и тащить ее за собой я не собираюсь. Поможете нам управляться с галеоном, а мы в свою очередь поможем вам добраться до испанских владений… Братва, сгружай с этого корыта все, что можно!
И работа закипела. Девятнадцать приунывших было испанцев, когда поняли, что им предлагают не цепи и трюм, а место на корабле, тоже взялись за дело. В те времена понятие нации не было еще так четко оформлено, как в наши дни, вероисповедание имело куда большее значение, чем общность языка и культуры. Потому среди пиратов Тортуги можно было встретить и испанцев. На «Гардарике» их тоже обреталось с десяток — дезертиры, беглые преступники, просто авантюристы. Потому никто не стал ворчать по поводу решения капитана: людей на борту действительно не хватало… Трюм каравеллы был почти пуст, если не считать испорченных продуктов и подмоченного пороха, зато сундуки пропавших пассажиров и капитана радовали своей тяжестью. Под конец плотник «Гардарики» содрал на добрую память о встрече несколько хороших досок, и галеон не спеша отошел от обреченного корабля… Видимо, уцелевшие матросы «Гвадалахары» прилагали титанические усилия для откачки воды из трюма, иначе они не продержались бы на плаву до подхода пиратов. Но едва люди покинули каравеллу, она затонула в считанные минуты. Только булькнуло.
По тем временам это была самая обычная сценка — за исключением взятых на борт в качестве рядовых матросов испанцев. Пираты обчистили беспомощную жертву шторма и теперь готовились делить добычу. Сундуки, доставленные на шканцы «Гардарики», представляли собой эдакие походные сейфы. Когда пираты сбили с них замки, выяснилось, что изнутри они были обиты медным листом. Кожаные уплотнения не давали морской воде попасть внутрь и испортить вещи богатых путешественников. А поглядеть здесь было на что. Галка не принимала участия в ревизии украденного, ей стало нехорошо, и она вернулась на мостик, присев на любезно принесенный из каюты резной стульчик. Но даже оттуда она видела блеск золотого шитья и драгоценных камней: одевались пропавшие незнакомцы роскошно. Из сундуков извлекли и кошельки, набитые монетами всех государств, представленных в Мэйне. Это уже несколько настораживало: испанцы не жаловали чужеземные валюты, предпочитая свои песо, эскудо и реалы. Но пиратам на это было плевать, лишь бы количество золотых и серебряных кругляшей их устраивало. Зато Галка положила себе обязательно расспросить испанского боцмана на предмет этих странных «шишек».
— Удивительно. — Д'Ожерон, видевший, какой сногсшибательный гардероб пираты вытащили из сундуков, поднялся к капитану на квартердек и изволил сообщить свое мнение. — Испанские камзолы, французские, английские, голландские… Если эти люди крейсировали у побережья, собирая сведения о наших силах в Картахене, то зачем им подобная роскошь?
— Может, для того, чтобы при случае выдать себя за богатых купцов любой страны? — предположила Галка. — Нет, вряд ли. Английский или французский флаг плохо смотрелся бы на старой каравелле с именем «Гвадалахара»… если только они не перекрашивали и не переименовывали судно для каждого нового рейса. Запрещенный прием. Поймай нас испанцы в Сан-Хуане, повесили бы не за пиратство, а именно за это. Тогда зачем, в самом-то деле?