Не жизнь, а роман!
Шрифт:
– Манон, вы умная женщина, но простите меня, поступаете глупо. Мне казалось такая непредусмотрительность вам не свойственна. Здесь вы свою девочку не убережёте! Как можно притащить в лисятник курочку и верить, что её не тронут?! В деревне родители Евы приструнят её, и она хотя бы спокойно доживёт до пятнадцати, а здесь понесёт от неизвестно кого!
Неожиданно управляющая бухнулась на колени и, молитвенно сложив руки, начала безостановочно просить:
– Прошу вас, мадам, прошу, не гоните Еву, пусть она останется в замке! Прошу, ради Бога! Заклинаю вас, оставьте её здесь!
Катерина
– Прекратите, мы не в церкви!
– и, дождавшись, пока Манон встанет, зло бросила, зная, что пожалеет об этом:
– Под вашу ответственность. Замечу девочку вне кухни - отвечать вам! А если она окажется с пузом, то вы покинете замок вместе с ней.
Манон побледнела, но согласно кивнула, чего сеньора уже не видела.
«Евочка умная, - размышляла Манон, - и быстро всему научится, став ей верной помощницей. Слишком много нынче людей в замке и все они себе на уме! Хозяйка учит всех без разбору и скоро найдётся тот, кто поумнее Манон, и подсидит её».
Катя не сомневалась, что Ева подведёт свою тётю, а что делать ей? Она так много поставила на свою управляющую, и действительно ли готова распрощаться с ней за её недосмотр? Манон должна была стать для всех примером верной и долгой службы, а потом спокойно доживать в замке, получая тепло и заботу за свои заслуги. И так подставиться!
Катерина оглянулась, думая, что лучше всё же сейчас предотвратить беду, но с горечью осознала, что управляющая слишком любит Еву, чуть ли не благоговеет перед очаровательной племянницей и затаит обиду, чего нельзя было допускать.
Ну что ж, Манон вымолила свою судьбу и вручила её в руки хорошенькой девочки. А Кате урок - не зря говорят: не держи яйца в одной корзине! Надо подтягивать в замок толковых людей, чтобы в случае чего не грызть локти и не давать любимчикам садиться на шею.
Суматошные дни перед отъездом пролетели как один миг! Уже отдалившись от замка, Катюша выдохнула и попросила Бертрана посадить её к себе на коня. Солнце превратило карету в кастрюльку, в которой она жарилась и плавилась.
– Берт, поцелуй меня один раз, - неожиданно велела Катя, устроившись поудобнее и облокачиваясь на него.
Он с удивлением посмотрел на неё, а жена лишь соблазнительно улыбнулась и заговорщицки добавила:
– Только украдкой, чтобы твои не видели!
После того, как он коснулся её губ, она сразу же отвернулась и показала рукой вверх:
– Солнышко у нас одно. Ночью появляется луна, и она тоже одна. Ты раньше жил один, а потом нас стало двое, - и показала на пальцах, сколько это два.
Бертран нахохлился, но слушал и запоминал.
– В библии есть рассказ о Ное и его ковчеге, в который он впустил каждой твари по паре.
– Я знаю о Ное.
– Очень хорошо, я не сомневалась, так вот пара - это два. Муж и жена. А ещё у каждого из нас есть два глаза, или вот, две монетки. Неважно большие они или маленькие, если их столько, то это две.
Всю дорогу Катюша учила Бертрана счёту. За пять дней они добрались до Ла-Рошели, и сеньор Бланшфор-младший к этому времени неплохо умел пересчитывать предметы и, главное осознавать, сколько это.
Город, представший перед ними, был крупным и поражал суетящимся разнообразным народом. Все куда-то спешили, часто слышны были споры, иностранная речь. Катерина неосознанно глубоко задышала, впитывая в себя шум, многоголосье. Она выглядывала из окна кареты и с жадностью смотрела на всё происходящее. Рыцари, наёмники, горожане, рабочие, грузчики, торговцы; женщины, разносящие еду; иногда мелькают тёмные сутаны служителей.
Бертран подъехал поближе к карете и склонившись, тихо подзадорил её:
– Ну что, не видела такого многообразия в своей глуши?
Катя засмеялась, и он подхватил её смех, хотя и не понимал, что тут смешного.
В портовый город они въезжали вместе со своим товаром, который нагнали на подходе. В тот же день Бертран потащил её смотреть их корабль. Тут уже Кате смеяться не хотелось, но раз другие не тонули на этих сооружениях, то, может, всё обойдётся?
– А как отбиваться, если пираты?
– Кукушечка, ты опять о них? Не накличь беду!
– Бертран, ты же воин и понимаешь, что они появятся!
– У меня опытные ребята, отобьёмся.
– Это я слышала, но хорошо бы на подходе бить...
– Милая, только не говори мне, что и тут ты всё знаешь.
– Ну, не буду, раз ты так ворчишь на меня, только вот смотри: на том корабле как хорошо придумали, - показала она рукой на ещё один корабль, который стоял на берегу и его чем-то красили или, может, смолили.
– Что ты имеешь в виду?
– не понял Бертран.
– А вон, наверху сделано место для смотрящего или лучника.
– Это воронье гнездо? Ты хочешь, чтобы наш корабль испортили таким уродством?
– Я бы предпочла, чтобы такие гнёзда были в обеих частях корабля.
– Ха, милая, это невозможно.
– К сожалению, но пусть будет хотя бы одно. Скажи мастеру Джордано, что это... гнездо тебе необходимо!
– Моя радость, но у меня нет хороших лучников, - задумался Бертран, - а корабль раскачивается...
– Я видела, некоторые твои воины умело обращаются с пращой. Послушай, нельзя рассчитывать исключительно на ближний бой! У тебя товар и гребцы, как ты вообще полагал сражаться на корабле? Всех надо отстреливать ещё на подходе!
– рассердилась Катя.
– Да ты у меня вулкан, - улыбнулся Бертран, а жена отвернулась.
Он понимал её, она волновалась и злилась от того, что ничем не может помочь, а он делал вид, что всё хорошо. На самом деле закрутился: посвятил всего себя повседневным делам, пытаясь впрок решить возможные вопросы; готовил сына к тому, что тот будет выброшен во взрослую жизнь, а отца для подстраховки не будет; потом заучивал наизусть карту, в которую Катрин время от времени вносила дополнения; а по дороге к порту расслабился и посвятил всё время жене, заодно учась считать. Для него пираты слились с привычными ему разбойниками, устраивающих засады или логово в лесу, а ведь Катрин права: бой в море - не тоже самое, что на суше! Он отобрал самых надёжных ребят, но как они поведут себя на корабле?