Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
Понтер вынул нос из пакета и, не говоря ни слова, протянул его Хоббсу, который рассерженно выхватил его у него из рук.
— Убирайтесь отсюда к такой-то матери, — рявкнул он. Ещё двое полицейских появились в дверях комнаты для допросов, по-видимому, привлечённые криками.
— Прошу прощения, — сказал Понтер.
— Просто убирайтесь, — сказал Хоббс, и добавил для Мэри: — Мы сами позаботимся о наших уликах, дамочка. А теперь сгиньте!
Глава 37
Мэри вышла из полицейского
И только после этого она потребовала объяснений.
— Что это такое было?
— Прости, — сказал Понтер.
— Теперь меня никогда не подпустят к этим образцам, — сказала Мэри. — Господи, думаю, что он нас не арестовал только потому, что иначе ему пришлось бы расписаться в собственной тупости и признаться, что он сам дал нам улики.
— Я снова прошу прощения, — сказал Понтер.
— О чём ты чёрт возьми думал?
Понтер молчал.
— Ну? Не молчи!
— Я знаю, кто изнасиловал Кейсер Ремтуллу и, предположительно, тебя тоже.
Мэри в полнейшем изумлении осела в водительском кресле.
— Кто?
— Твой коллега — я не могу правильно произнести его имя. Что-то вроде «Корнелеус».
— Корнелиус? Корнелиус Раскин? Да нет, это бред.
— Почему? Что-то в его внешности противоречит тому, что ты заметила в тот вечер?
После вспышки ярости Мэри всё ещё не могла отдышаться. Но гнев полностью исчез из её голоса, сменившись потрясением.
— Ну… нет. Ну, то есть, да, у Корнелиуса голубые глаза — но у многих людей такие же. И Корнелиус не курит.
— Курит, — возразил Понтер.
— Я никогда не видела, чтобы он курил.
— Я почуял запах при встрече.
— Он мог быть в баре и пропитаться дымом.
— Нет. Запах был в его дыхании, хотя он, по-видимому, пытался замаскировать его каким-то веществом.
Мэри нахмурилась. Она знала нескольких тайных курильщиков.
— Я никогда не чувствовала от него запаха.
Понтер промолчал.
— Кроме того, — сказала Мэри, — Корнелиус не стал бы нападать на меня или Кейсер. В смысле, мы же коллеги и…
Мэри замолчала, и Понтер, наконец, не выдержал:
— И что?
— Ну, я-то считала нас коллегами. Но он… он просто сезонный преподаватель. У него Ph.D. — из Оксфорда, не кот начхал. Но всё, чего он смог добиться — это позиция сезонного преподавателя: не постоянная должность и уж точно не бессрочный контракт. А Кейсер и я…
— Да? — снова сказал Понтер.
— Ну, я тоже женщина, однако Кейсер вообще вытянула счастливый билет в том, что касается шансов на бессрочный контракт в научной сфере. Она одновременно и женщина, и визуальное меньшинство [105] . Говорят, что на изнасилование толкает вовсе не сексуальное влечение, а жажда силы и власти. А Корнелиус наверняка чувствовал, что не имеет ни того, ни другого.
— Он также имел доступ к холодильнику для хранения образцов, — заметил Понтер, — и, сам будучи генетиком, разумеется, понимал, что женщина-генетик сделает первым делом в подобных обстоятельствах. Он знал, что должен отыскать и уничтожить любые свидетельства.
105
Официальное обозначение, используемое преимущественно в Канаде: люди с внешностью, резко отличающейся от наиболее распространённого расового типа населения в данной местности. Противопоставляется более традиционному для этой страны разделению по «невизуальным» характеристикам: религиозным (католики — протестанты) и языковым (англофоны — франкофоны)
— Мой Бог, — сказала Мэри. — Но… нет. Это всё косвенные улики.
— Они были косвенными, — сказал Понтер, — пока я не исследовал вещественные доказательства изнасилования Кейсер, хранящиеся в полицейском участке, где Раскин не мог до них дотянуться. Я запомнил его запах, когда мы встретили его в коридоре возле твоей лаборатории, и этот запах был на вещах Кейсер.
— Ты уверен? — спросила Мэри. — Ты абсолютно уверен?
— Я никогда не забываю запахи, — сказал Понтер.
— Боже мой, — сказала Мэри. — Что нам теперь делать?
— Мы можем сказать принудителю Хоббсу.
— Да, но…
— Что?
— Ну, мы не в твоём мире, — сказала Мэри. — Здесь нельзя потребовать от кого-то предоставить алиби. В том, что ты сказал, нет ничего такого, что позволило бы полиции потребовать от Раскина образец его ДНК. — Он больше был не «Конелиус».
— Но я могу засвидетельствовать, что его запах…
Мэри покачала головой.
— Не существует прецедента принятия подобных показаний судом, даже в качестве версии. Даже если Хоббс тебе поверит, он не сможет на этом основании даже вызвать Раскина на допрос.
— Этот мир… — с отвращением сказал Понтер.
— Ты абсолютно уверен? — спросила Мэри. — У тебя нет ни тени сомнения?
— Тени сомне…? А, понял. Да, я абсолютно уверен.
— То есть у тебя не просто нет обоснованных сомнений, — не отставала Мэри. — У тебя вообще нет в этом сомнений?
— У меня вообще нет сомнений.
— Никаких?
— Я знаю, что у вас маленькие носы, но мои способности совершенно заурядны. Любой представитель моего вида, и многих других видов, способен на такое.
Мэри задумалась. Собаки определённо умеют различать людей по запаху. Так что у неё нет серьёзных причин считать, что Понтер ошибся.
— Что мы можем сделать? — спросила она.
Понтер молчал довольно долго. Наконец он сказал очень тихим голосом:
— Ты говорила, что не сообщила о преступлении, потому что боялась того, как с тобой будет обращаться ваша судебная система.
— И что с того? — резко спросила Мэри.
— Я не хотел тебя злить, — сказал Понтер, — я просто хочу убедиться, что правильно тебя понял. Что бы было с тобой и твоей подругой Кейсер, если бы началось расследование?