Небеса опускают взор
Шрифт:
– Если великий падишах решил жениться, то мы тут ничего не сделаем… а вот ей устроим богатую и веселую жизнь… – прищурившись, пригрозила она.
– Пусть лучше это недоразумение сидит в своих покоях и не высовывается, – добавила Мариам.
В коридоре Калияни замедлила шаг и пыталась взять себя в руки после столь неприятной встречи. Дыхание ее оставалось учащенным. Рядом остановилась Сурайя и поддержала:
– Не волнуйтесь, моя госпожа, Нур ан-Ниса Султан-бегум Сахиба просто ревнует падишаха и боится, что его внимание и любовь перейдут на другую женщину… Сейчас она у него в почете и любимая, но все может быстро измениться…
Калияни
– О какой любви ты говоришь? – задалась она вопросом. – Сердце нельзя поделить даже на две части, а здесь целых двадцать… – напомнила про количество жен. – Я очень сомневаюсь, что падишах вообще кого-то любит, это заблуждение Нур… Ну или ей просто нужно быть выше всех, чтобы унижать неугодных, – высказалась девушка.
С этим Сурайя была вполне согласна, особенно про лидерство Нур.
– Нур ан-Ниса Султан дочь одного из османских наместников… От ее кормилицы я слышала, что госпожу с детства воспитывали как королеву и баловали, взращивая амбиции… Поэтому неудивительно, что сейчас она стала той, кем должна… – тихонько поделилась помощница.
Тут Калияни подумала: где она и где Нур… Однако ответила иное:
– Человеком нас делает богатство не материальное, а духовное…
Сурайя улыбнулась на мудрость юной и согласилась. Вот только в этом месте, среди этих людей данное изречение не имеет веса, имеет вес золото и власть… Калияни уловила, что не все госпожи полностью поддерживают Нур, выделилась больше всех Мариам. Девушка поинтересовалась про нее, Сурайя поведала:
– Мариам-бегум Сахиба дочь визиря из Кабула… – затем помощница перешла на шепот и добавила: – Я слышала, что она очень хочет стать первой женой падишаха и сместить Гулабу-бегум. У нее подрастает сын, Мариам желает, чтобы он был наследником трона, а не взрослый сын Гулабы и падишаха – шахзаде Алауддин…
Калияни задумалась…
– И поэтому Мариам дружит с Нур?.. – уточнила девушка.
Сурайя огляделась на отсутствие ушей и ответила:
– Нур не любит Гулабу и ее сына, который любимый у падишаха… она ревнует, и вдобавок Алауддин ведет себя очень вольно и позволяет себе подтрунивать над женами отца. А однажды Нур ан-Ниса Султан украшала приемный зал и выбрала резьбу на стенах по своему вкусу, но Гулабе-бегум это не понравилось, и она нажаловалась падишаху… в том вопросе падишах встал на сторону первой жены…
Калияни повела бровями в недоумении. Ей были непонятны ссоры и ненависть из-за какой-то резьбы… Девушке вообще было бы всё равно на украшение залов.
– Госпожа, берегитесь Нур… она коварная… – посоветовала Сурайя.
– Не волнуйся, Сурайя, мне нечего с ней делить… меня не интересует жизнь дворца, я просто буду подневольным человеком в выделенных мне покоях… – уверенно сказала Калияни и к концу речи опечалилась, представив свою жизнь в золотой клетке.
Но еще больше ужасала близость с нелюбимым мужчиной, да к тому же старым и неприятным… Затем девушка поинтересовалась про Суфию.
– С ней брак был по расчету, дабы наладить какой-никакой мир с махараджей… – поведала Сурайя.
Ответ удивил, Калияни полюбопытствовала, откуда у махараджи дочь мусульманка.
– Суфия – дочь персидской наложницы махараджи… Говорят, та наложница любимая, поэтому и дочь признанная. А в Ислам она полностью погрузилась уже после свадьбы…
Интересный поворот заинтриговал. Возможно, следует подружиться именно с Суфией. Да и воспринялась она довольно-таки неплохим человеком на первый взгляд…
Вечером в покоях Калияни убрала корзинку со змеиным яйцом под кровать, а статуэтку Ганеши поставила на выемку резьбы в окне. Она положила рядом цветочки, которые сорвала в ближайшем к покоям саду, и помолилась.
Глава 3
Утром Сурайя принесла весть, что церемония бракосочетания состоится сегодня. Калияни полагала о своем участии в церемонии и что ее хотя бы спросят о согласии, однако помощница пояснила:
– Нет, вашего присутствия там не будет. Придет шейх – влиятельный богослов, представитель от нашего падишаха и представитель от вас…
Калияни одевалась за ширмой и, услышав речь, прервала помощь служанки и вышла в нижнем платье.
– А кто будет представлять меня?.. – задалась вопросом смятенная девушка.
– По правилам, обычно это делает кто-то из мужчин в семье невесты, а для вас это будет евнух…
– Что?! – вырвалось у Калияни. – Какой еще евнух? У меня ведь есть брат… – взволновалась госпожа.
Сурайя замешкалась, стало видно ее неловкость.
– Простите, госпожа, но так решил падишах… вашей семьи не будет на свадьбе, ей только выплатят калым за невесту… – пояснила с опущенной головой сопереживающая помощница.
Она тоже волновалась, под свойственным головным убором вспотел лоб, но снимать его для нее было нельзя. Калияни получила еще один удар, она так надеялась увидеть на свадьбе матушку и сестру и нуждалась в поддержке близких. Из глаз норовили потечь слезы. Удерживая их всеми силами, невеста уточнила:
– Почему именно евнух?
– Потому что он единственный слуга госпож мужского пола, быть представителем может только мужчина.
– Очень традиционно… – сыронизировала Калияни.
Сурайя подошла ближе и с заботой сказала:
– Госпожа, прошу вас, собирайтесь. Возьмите всю волю в кулак и будьте сильной…
Калияни глубоко вздохнула и последовала совету.
Вскоре она сидела на краю постели и ожидала приглашения на свою же свадьбу. На ней был цветастый кафтан, нижняя юбка состояла из нескольких слоев и придавала пышности. Платье-кафтан было украшено объемными вышивками из золотых нитей, на голове невесты декорация под вид массивного ободка, усыпанного драгоценностями, от которого спускались овальные цепочки под подбородок и ниже до самой груди. К украшению пришито покрывало, закрывающее голову, оно ниспадало на пол и тянулось еще около двух метров. Рукава, подобно покрывалу, были длинные и свисали, на запястьях красовались различные браслеты от узких до широких, с камнями или без, вокруг ушных раковин повешены громоздкие серьги с висюльками, что соприкасались с верхней цепочкой от головного убора и иногда цеплялись; это заставляло Калияни поправлять и приносило неудобства. На ладони ее нанесли витиеватые узоры хной, на щиколотках также звенели браслеты, обули невесту в блестящие туфли, покрытые жемчугом. Помимо перечисленного, на шею ей также надели ожерелье. Все эти украшения были тяжелы и словно душили девушку. Глаза ее обвели черной краской, на веки наложили синий порошок, губы выделили красным. Сияющая внешне невеста тяжело дышала и ожидала самого ненавистного в своей жизни момента. Внутри она разрывалась, хотелось зарыдать и всё с себя скинуть.