Небесная Канцелярия 2
Шрифт:
– Чё она бормочет? Как это прав никаких?..
– Выметайтесь, я сказала! Пока не остыну, никуда с места не тронусь!
– Может вылезем, погуляем, в отсутствии контроля Канцелярии, – предложил Клим.
– Жду! – прогремела машина.
– Накопила собственной значимости, пока бездельничала, – огрызнулся Константин, но спорить не стал, вылез.
– И этого… с собой заберите! – сверкнула фарами машина.
Крышка багажника откинулась, и оттуда с клубами дыма на траву вывалился садовник.
Клим с Константином, беседуя, отошли в сторону. Невдалеке на коленях изучая грибы, цветы и растения ползал Семен.
– Вмешательство со стороны Канцелярии было и до нас, раз её постоянно сюда забрасывает! – сказал Клим.
– Скрывают от нас что-то. Подозрительно потом как-то разрослась эта деревенька! – согласился Константин. – Используют нас, высших чиновников Канцелярии, вслепую, как слепых котят! – проворчал он и, повернувшись, получил дубиной в лоб.
Кони вздыбились, наткнувшись на невидимый барьер. Произошло осыпание отдельных цветов. Потом всё встало на свои места. Княжеская дружина умчалась вдаль, а Константин, сидя на земле, тёр лоб.
– Нет, ну ты видел?.. – чуть не плача сообщил Константин. – Повторяется…
Клим, отвернувшись, попытался скрыть непослушную улыбку.
– Надо было посидеть перед дорожкой, не столкнулись бы, – страдальческим голосом сказал Константин.
– Присаживались же, – ответил Клим.
– С прежним начальником присаживались, с этим нет.
– Так в прежний раз тоже было.
– В этот раз больней. Почувствовали за своего что ли? раз уж здесь был. Защита пробита. А если в следующий раз опять сюда же? Почему я? – растерянно заключил Константин.
– Приложите листок придорожный, – подойдя, протянул подорожник Семен. – Заживёт быстрее.
– Откуда тебе знать, что прикладывать? – усомнился Константин, но листок приложил.
Семен улыбнулся, не мог же он сказать, что придумал про листок, чтоб коллегу успокоить.
2
Княжеская дружина спешилась.
– Будто на невидимый барьер наткнулся, – смутился князь Юрий Долгорукий. – Виденье огромного чудного зверя на миг явилось.
– Видели, как твою лошадь занесло, – закивали дружинники.
– Что бы это могло быть?.. Чуть из седла не вышибло. Ты философ, тебе и объяснять, – сказал князь вставшему рядом греческому философу.
– Объясню. Опиши-ка ещё раз в точности, что померещилось.
– Узрел я зверя. «У зверя три головы и шерсть пестрая многих цветов. Чудесный зверь затем растаял, исчез, словно туман утренний». 1 К чему бы это?
– Тут «встанет град превелик треуголен», раз три головы, – поразмыслив, заключил греческий философ. – И распространится вокруг этого града царство великое. А пестрота шкуры звериной означает, что сойдутся сюда люди всех племен и народов». 2
1
Цитируется в летописях
2
Цитируется в летописях
– Вон и поселение, – обрадовался князь, выехав на обрыв холма.
– Вятичи и кривичи тут проживают, – сказал десятник. – Мы тут были прошлым летом. Кто Кучковым зовет, кто Москвой. Владения одного местного зазнайки, Кучки! Дыра дырой, а корчат из себя… незнамо что.
– Холмы! Слияние рек. Неплохо расположились! – задумался князь. – Хороша защита на границе с новгородцами будет, если по уму всё выстроить. Как говоришь – Москва?
– Теперича вроде Москвой зовут, по-старому – Кучково. Беглых тут много из наших владимиро-суздальских, язычников несогласных много.
– Москва значит, – задумался Долгорукий. – Торжок и тот поболе будет. Деревня, большая деревня!
– Держи ухо востро! – подтвердил дружинник.
Пришпорив коня, князь с дружиной стал спускаться к селению. Главные ворота при их приближении заскрипели и закрылись на засов.
– Откудова будете? – донеслось со сторожевой башни.
– Князь Юрий Долгорукий с дружиной! Что знамя ангела нашего князя Георгия Победоносца плохо видно? Открывай!
– Мать честная, Долгорукий!.. Это ж тот, который норовит всё заграбастать, – зашептались по ту сторону забора.
– Всё – не всё, своё не упустим. Князь я ростовско-суздальский! Открывай! – взревел от нетерпения Долгорукий. – Не заставляй ждать!
Прозвенела тишина.
– Места у нас глухие. Не ровен час, – донеслось со стены.
– И слепые как видно! Открывай, сучье племя! – вновь потребовал Долгорукий.
– Не кричи, мономахово племя, – донеслось с башни и миролюбивее: Погодь, говорю, немного, сейчас придет, послали уже, Степан Иванович. Время какое, сам знаешь. На перепутье стоим. Невольно задумаешься, кому подчиняться – Киеву, Суздалю ли? А может Новгороду? Ха-ха. Или повременить с подчинением, объявить себя вольным городом, ха-ха!..
– Вы в подчинении князей Рюриковичей, – указав на князя, прокричал воевода. – Вот он, из Рюриковичей.
– В Киеве тоже Рюриковичи. Погодь, говорю, идёт уже Степан Иванович!
– Кто такой Степан Иванович, что его сам князь дожидается? – удивился воевода. – Видано ли такое? Кто-нибудь знает, кто такой Степан Иванович? Ты знаешь? А ты?
– Нет! Никто не знает! – ответила дружина.
– Я тут в прошлом году останавливался, не он ли мне медовуху подавал? – усмехнулся десятник, развеселив дружинников.
Двери ворот скрипнули, выехал всадник, приблизился к князю.
– Степан Иванович велел передать, нет мест в хоромах! Оказия такая, значит, как специально случилась: свободные хоромы недавно разобрали, теперь заново отстраиваем. Ехали бы вы лучше в Суздаль. Али совсем в Киев.
– Куда ехать, без вас знаем! Дерзить вздумал? Зачем хоромы разобрали, когда земли вокруг и так много? Построили бы новые, потом бы старые и разбирали.
– Нам то место дорого. Потому и разобрали, чтоб новые на старом месте построить.