Небесная канцелярия (сборник)
Шрифт:
Я спросил сотрудников музея, кто это – первый слева во втором ряду. Они развели руками. Всех других авроровцев поимённо знают, а этого – нет.
Тогда я вернулся к судовому журналу, надеясь найти еще какие-нибудь записи. Не нашел. Но… Ха! Это не подлинный журнал, это фальшивка! Ведь в нём все записи до 17 года без буквы «ять»! Текст журнала был перепечатан на машинке и подменён в сталинские годы.
Кстати, Иван Ивановичами обычно в документах называли тех, кого должны были расстрелять (чтобы – концы в воду). А ведь в 1937 году Ивана Евгеньевича повезли в Свердловск на расстрел, как врага народа. Но не расстреляли. Одним из начальников НКВД оказался некто Горский, вместе с которым мой дед в 1919 году бежал из-под расстрела от колчаковцев. Горский закрыл дело. И дед остался жив.
Вот его фотка спустя почти 20
Новогоднее обращение резидента (фельетон)
При записи Новогодней речи Резидента введенная им же цензура вырезала почти всё, в результате чего телевизионное поздравление (в ночь с 31 декабря 2009 на 1 января 2010) заняло всего 1 минуту. Ниже приводится полная версия, нецензурная.
Дорогие сограждане и согражданки! В эти торжественные финальные минуты эпохального завершения очередного кризисного года позвольте мне от себя лично, а также от моих могучих газпромовских спонсоров поздравить всех выживших – с праздником Деда Мороза и Снегурочки! Хочется подвести некоторые судьбоносные итоги, которые как бы олицетворяют собой грандиозное движение нашей Сирийской Деферации по пути как бы цивилизации и прогресса. А сделано как бы немало – мало не покажется. Как только вы меня всенародно избрали своим вождём, я сразу приступил к самому насущному. Первым делом издал Указ о снижении налогов на нефтегазовую отрасль, в результате чего заслужил от спонсоров одобрение своей резидентской деятельности. А затем, совместно с бывшим Резидентом, вбухал бабки в частные банки, которые свято пообещали кредитовать население. И хотя некоторые ренегаты стали кричать о том, что бюджет страны недополучил миллиарды рублей и даже долларов, но весь цивилизованный мир воочию убедился в нашей готовности снабжать его промышленность топливом и сырьем, поскольку свою промышленность мы еще пока только поднимаем из руин, возникших в результате бурной деятельности предыдущих резидентов. Наша цель – инновационное наукоёмкое производство. И к этой цели мы бодро шагаем твердой поступью уже второй год, если не считать предыдущих лет. Посмотрите сколько позакрывалось старых, отживших свой век, заводов и совхозов! Ощутите гордость за то, что на просторах нашей державы нет места ничему тому, что тормозит её неуклонное поступательное ускорение к вехам величия и социальной справедливости. Инновации, инновации и еще раз инновации! Вот наша стратегия. Вот наша тактика. Вот наш будущий успех. Когда я говорю об инновации инновационных инноваций, то подразумеваю в первую очередь умные нано-технологии, которым принадлежит светлое будущее. Не случайно все деньги, предназначенные на науку, мы вложили именно туда – в нано-науку. За эти годы с помощью байсучьего нанизма удалось освоить уже 10 % этих средств! И хотя половина из них ушла на содержание самого байсучьего аппарата, но это – жизненно-необходимый момент, без которого дальнейшие этапы были бы невозможны. Скоро полетят нано-самолеты и поплывут нано-корабли! И тогда все ученые, поразъехавшиеся за рубеж и разбежавшиеся по фирмам и огородам, вернутся в лоно Институтских Учреждений нашей передовой процветающей науки, которую мы постоянно реформировали, реформируем и будем реформировать, не щадя живота. Не ослабевает также наша поддержка ветеранов. В грядущем году каждый ветеран войны, согласно изданному мной Указу, получит от государства отдельную землянку. Для того, чтоб её заиметь, он обязан встать в очередь. А чтобы встать в очередь, он должен входить в категорию малоимущих. А для этого его доход не должен превышать 4-х тысяч рублей. Но поскольку большинство наших ветеранов имеет от государства огромную пенсию (свыше 4 тысяч), то в очередь становиться практически некому. Но у нас есть еще одна нуждающаяся категория – молодые семьи, многодетные и беременные. Им мы тоже даём право встать в очередь, где они и проведут свои лучшие годы. Другим направлением нашей деятельности является молодежь. Мы организовали для неё молодежную партию «Ежиная Мисс и я». Сколько собраний и митингов в поддержку нашей медвежьей «Ежиной Мессии» они уже провели! Сколько средств освоили! И сколько еще предстоит! И хотя враги и недоброжелатели постоянно талдычат о каких-то миллионах – о миллионах безработных, бомжей, наркоманов, проституток и беспризорников, о бандитизме, коррупции, инфляции, стагнации и вымирании нации, мы умеем держать удар и твердо знаем: это не соответствует действительности. Ведь информацию об окружающей действительности я ежедневно черпаю из новостей Интернета и от своих неутомимых помощников, которые неизменно сообщают: «Всё хорошо, прекрасная маркиза!». Так и есть: всё просто отлично – и у меня, и у моего премьера, и у моей семьи, и у моих друзей, и у моих спонсоров, и у моей страны. А будет еще лучше, как всегда. Так загадывайте же, друзья, свои новогодние желания и будьте ими счастливы!
О пользе литературного мата
Как-то редактировал я электронную рукопись одной книги. Очень даже недурственный материал. Но дюже обильно
Когда автор посмотрел верстку, то выразил недовольство: тут шрифт некрасивый, а там рисунок крупноват, а этот текст надо бы переставить в другое место, а тот абзац – перенести бы в конец, а еще лучше – добавить сюда вот такую фразочку… И т. п. Пришлось почти всё перекраивать заново. Конечно, автор, с моей точки зрения, малость зарвался, но ведь талантлив чертяка! Как же не пойти навстречу гиганту разухабистых словес?! Потратил я еще месяц. И вроде автор, наконец, всем в корректуре более-менее удовлетворился.
Работаю дальше. Готов макет. Приглашаю автора посмотреть. Он пришел не один. Привел на подмогу сына (начинающего писателя, причем, вроде тоже талантливого, судя по богемным замашкам) и сноху – сыновью молодую жену, черноглазую красавицу (зачем её, не знаю; наверно боится одну оставлять). Стали отец с сыном заново текст прочитывать, обсуждать и выражать недовольство. Особенно сынуля был в запале. Глаза буравчиками, ручонки веером, язык пропеллером, ибо подвешен добротно. Интеллектуал, однако. А жена – восточная принцесса. Скромная и гордая в одном лице. Ресницами длинными карие очи прикрывает, взмахивает ими словно опахалом. Муженёк перед ней старается во всём блеске проявиться, выёживается аки фендибобер с кренделями. Даром что сам на внешность сморчок. Вот сморчковость свою понтами компенсирует. И давай он чехвостить макет весь подряд: и тут не так, и там не то, и здесь отстой, а главное – где ж все оригинальные папины выражения? Вытащил он из сумки какую-то современную книжонку и давай мне в нос тыкать. Глядите, господин издатель, тут мат на мате, а никаких многоточий нет. Вот как надо книги издавать! Чтоб слово писательское непечатное, в сердцах сказанное, печаталось и – до нутра читателя, как штопор, доходило.
И такой напор от этого сынули шел, и так восторженно ему младая жена в рот глядела, что папаша, гордясь своим отпрыском, по всем пунктам к нему тут же присоединился и заявил, что всё-всё надо заново переделать. И главное – вернуть обратно взад все матюгальники.
Попытался я им объяснить, что грубость не жанр, ссылаясь на Вольтера. Но что им Вольтер! Стал я говорить, что ведь у каждого издательства есть своя «планка», ниже которой опускаться стыдно. Смеются. Стал я пояснять, что есть категория читателей, взращенных на русской классике, людей «старой закваски», которым многочисленные грубости наверняка не понравятся. Сын тут же обозвал их недобитыми коммуняками, а папа с дрожью в голосе вспомнил, как он весело танцевал лезгинку на танке перед Белым Домом, когда страну пучило. Тогда выдвинул я такой аргумент. Вот возьмет в руки книжку застенчивая девушка, прочитает кой-какие пассажи и покраснеет. Ну и пускай краснеет, ежели она дура! – возразили мне дуэтом папа с сыном. Я им говорю: не все, кому бывает стыдно, идиоты. Просто есть тонкие натуры. И нужно их по возможности своими текстами щадить. Тут сынуля заявил, что ежели такая у издателя в голове неправильная старорежимная позиция, то рукопись папину можно, вообще-то, забрать назад и найти прогрессивное издательство, где папу кастрировать не будут. Я ему возражаю с обидой: так ведь гигантская работа проделана! Негоже её на самом последнем этапе оборвать. А папа с сыном хором отвечают: либо делай, господин издатель, что сказано, либо гуд-бай. Короче, натуральный наезд.
Привожу я еще один резон – финансовый: книга-то ведь издается на 90 % за мой счет. Ну и что, отвечает сынуля, я для папы другого спонсора найду. И глядит нахально. Шантаж с ухмылкой. И тут терпение моё лопнуло. Каюсь. Не сдержался я. Вдруг, сам от себя не ожидая, выдал на гора примерно такую тираду (привожу лишь малый фрагмент, заполняя непечатное привычным многоточием; нежным дамам советую последующие три строчки пропустить или хотя бы не вчитываться): «Ё… твою ма… гов…ки б… долб… оху… совсем нах… б… в пи… вы б… оба чмо и муд… с жо… б… своими еб…иками… ссы… ё… в рот и в пи… дер… манд… чтоб заср… литературу!»
Прошу прощения у женского пола и прочих деликатных натур, но по-другому эту трибунную речь никак не передать. Тут у папы с сыном гляделки округлились, словно блюдца, а физиономии вытянулись, как в комиксах. Папа позеленел. Сынуля побледнел. А жена сынули пунцовая сделалась и заерзала на стуле, как чесоточная. И воцарилось на минуту обоюдостороннее молчание. Посмотрели они на меня пристально с удивлением, но уважительно и – единогласно согласились со всей сделанной правкой. И книжка была издана. Вот что значат для литературы нужные слова в нужном месте!
Сила искусства
Как-то пришел я в гости к приятелю-художнику. А в прихожей, вижу, висит картина (метр на полтора, в золоченой раме): роскошная нагая баба с кустодиевско-рубенсовскими формами, вальяжно возлежащая на красном кресле в откровенной позе… (как бы поточней, но поделикатней выразиться?..) в раздвинутой позе «я готова». Палитра красок яркая, сочная. Картинка смачная, весёлая, «а-ля русский лубок». Женщина шикарная, хотя гротескная. Юмора в картине всё же чуть больше, чем эротики. А вообще-то – глаз не оторвать.