Небесные Дьяволы
Шрифт:
Пришло время вылезти из брони. Рейнор подбородком нажал кнопку, открыл защелку и был вознагражден шипящим звуком, с которым скафандр открылся. Давление нормализовалось. Рейнор оттолкнул верхнюю половину в сторону, высвободился из интерфейса управления сервоприводами экзоскелета, и поднялся на ноги. Оставшись в келморийской форме пилота, Джим мигом почувствовал насколько холодна ночь.
Прежде чем отправиться в путь, ему следовало сделать еще кое-что. В первую очередь, активировать систему самоуничтожения ДВК-230-М, которая уничтожит все в радиусе шести метров, если кто-то чужой попробует сунуться к скафандру.
Кроме того, для правдоподобия легенды о путешествии со спорной территории, Рейнор специально неделю не брился и не принимал душ. Страховка на тот случай, если его будут расспрашивать. Правда, до лагеря нужно еще добраться, а это по прямой около десяти километров. Подобный расклад, конечно, не радовал, однако были и положительные моменты. Рядом с точкой приземления пролегала дорога от одной из шахт, которой сейчас практически не пользовались. По ней Рейнор мог выйти практически к самому лагерю. Заблудиться Джим не боялся, так как при себе у него был не только компас, но еще и компас, встроенный в келовские очки ночного видения.
Рейнор проглотил энергетический батончик, запил его глотком воды и отправился в путь. На этом этапе задания защитой ему служила сама ночь.
Кэссиди нужна была доза. Еще два тяжелых дня назад. Раздобыть крэб в Хате стало практически невозможно; виной тому была непрекращающаяся война и участившиеся облавы полиции. Подобный расклад, конечно, не радовал, однако были и положительные моменты. Еще час, и Кэссиди будет вознаграждена недельным запасом крэба! Стоит только справиться с ломкой, добраться до укромной квартирки Вандершпуля в Хате и сдать ему своих друзей!
«Все-таки, — думала Кэссиди, с трудом справляясь с судорогами уже в узком переулочке на пути к полковнику, — для чего нужны друзья? Чтобы поддержать в трудную минуту, так ведь? Ну вот а мне сейчас чертовски как нужна поддержка, иначе загнусь».
Вандершпуль ждал ее в галерее над рестораном «Гурман». В гражданской одежде, явно довольный жизнью. Очевидно, любовница исправно несла службу и ублажала полковника по полной программе. Но куда важней было то, что на столе перед ним лежала металлическая капсула. Полная крэба, крэба Лизы Кэссиди — она даже чувствовала его запах. Если крэб не был галлюцинацией. Она не могла сказать наверняка.
— Здравствуй, моя дорогая, — тепло приветствовал ее Вандершпуль. — Ты как всегда неотразима… Присаживайся.
Кэссиди села и, не дожидаясь дальнейшего приглашения, приступила к докладу. Пытаясь унять дрожь в руках, она нервно перебирала ими под столом. Рассказывать, по правде, особо было не о чем: отряд усиленно готовился к предстоящему нападению на КИЛ-36, так что никаких неприятностей не возникало — на них просто не оставалось времени. Но нарушения дисциплины, пусть и несерьезные, никуда не делись. Она могла доложить… например… о бутылках, припрятанных в шкафчике у Харнака!
Вандершпуль терпеливо, но без особого интереса выслушал ее, не задав никаких вопросов.
— Что ж, — подытожил он, когда
Кэссиди попыталась сфокусировать взгляд на Вандершпуле, изо всех стараясь не смотреть на лежащий на столе цилиндрик.
— Да, сэр… все.
— Хорошо, — удовлетворенно заключил Вандершпуль. — Молодец! Теперь, слушай меня внимательно. Ты должна кое-что сделать. Кое-что важное.
Док поняла только, что ей придется ждать дозы еще дольше. Нервы обожгла острая боль, тело содрогнулось. Девушку прошиб холодный пот. Вандершпуль придвинулся к ней, и от каждого его слова, каждого его выдоха у Кэссиди по спине бежали предательские мурашки. Он наслаждался этим.
Инструкция полковника растянулась на целых десять минут. Док напряженно вслушивалась, стараясь ничего не упустить. Каждая минута тянулась словно час. Казалось, что пытке не будет конца. Постепенно, вникая в смысл слов Вандершпуля, она поняла, что ей придется пойти на поступки куда более низкие, чем стукачество. Но Кэссиди была готова согласиться на все, что угодно ради дозы, и Вандершпуль отлично это знал.
Наконец, когда она уже испугалась, что окончательно потеряет контроль над жаждущим крэба телом, Вандершпуль закончил. Кэссиди сидела, крепко сжав челюсти. Кровь пульсировала в висках, с каждым ударом перед глазами все расплывалось.
Через три минуты в тени мусорного контейнера около ресторана Док переродилась. Она снова почувствовала себя единым целым, жаждущим жизни, и боль осталась позади. Она выдохнула, словно впервые в жизни, и высохшие глаза обожгли слезы.
В здании управления лагерем, огороженном пластбетонным барьером, располагались как рабочие кабинеты, так и жилые помещения десятников. Поскольку в интернационном лагере недостатка в рабочей силе не ощущалось, после перепланировки штаб стал просторней, обзавелся столовой, гостиной и верандой. Так что сейчас, сидя на веранде в удобном кресле, десятник Ганц Брюкер дымил сигарой и с царственным видом взирал на личные владения.
Мужчина занимал крайне ответственную должность. По крайней мере, он так считал… да и мало кто стал бы с этим спорить, ибо в распоряжении десятника Брюкера находился солидный вооруженный контингент, бронетехника и артиллерия.
Кроме того, он отвечал за КИЛ-36, лагерь, в котором содержится более трех сотен опаснейших вражеских комбатантов. По идее, их всех давно следовало расстрелять. Но убийство конфедератов-военнопленных вызовет ответную реакцию против келморийских заключенных, поэтому и возникла необходимость держать их живыми. Едва живыми. Нет никакого смысла нянчиться с людьми, которые убили стольких келморийских ребят, и готовы убивать снова, дай им только волю.
За спиной Брюкера открылась дверь, прерывая тем самым его неспешные размышления. Сдержанный кашель возвестил о появлении бригадира Ламли.
— Простите за беспокойство, сэр… обед готов.
Новость начальника лагеря порадовала, так как Брюкер обладал прекрасным аппетитом. Тлеющий окурок сигары, напоминая падающую звезду, полетел по дуге в сторону площадки для заключенных и упал на краю веранды. Над ним возник Ламли и растоптал сапогом. Кресло Брюкера издало жалобный скрип, когда мужчина поднялся из него.