Небесные жены луговых мари
Шрифт:
ава лудо — утка жена — и узо лудо — селезень — проплывают мимо купающейся оцканяш и шепчутся:
— тугай с"oрале ———— такая красивая
оцканяш — тугай —— оцканяш — такая
ш"oртнялге. ——————— золотистая.
— туге туге пеш ———— да да очень
мотор — пешак —— красивая — очень
леве. ————————————— теплая.
— леве огыл — а —— горячая — а не
шокшо. ——————————— теплая.
— волгыдо. ———————— светлая.
— ныжылге. ———————— нежная.
— кавагай. ———————— как небо.
оцканяш всех стесняется — кроме уток. идет к ним по мелкой воде — показывает себя. высокая она. выше всех в лудосоле. две взрослые утки — у оцканяш груди. нету таких у других лудосольских жен — в утиной деревне. оцканяш уткам поет: вучи-вучи-вучи. смеется им: лудо-лудо-лудо. лудо ее и саму муж зовет. мыйын лудем. мыйын оцканяшем. оцканяш оцканяш моя утка.
на беду назвали родители у очины старшую сестру пайрамсуло — празднично-красивая значит. хотели чтобы и жизнь ее такой же была — а все по-другому вышло. упала в детстве пайрамсуло — лицо испортила. летом как-то на поле во время сильного ветра ее ончыкпяй напугал — ‘зубы спереди’ — то есть обычный заяц. мы не знаем уж как это получилось. пайрамсуло маленькая одна играла пока взрослые работали — вдруг страшно крикнула — все к ней — а она лежит с дикими глазами — а от нее по полю заяц скачет. заикаться сильно стала. почти перестала говорить. а еще через пару лет неизвестно от чего оглохла., когда нарашта 'yдыр — невинная девушка была — очень сильно любила одного тут — а он над ней смеялся. пайрамсуло тогда его вожжой хлестнула. а он ее этой вожжой связал — штаны с нее снял — на сову пайрамсуло кусок навоза положил и так бросил. и стала пайрамсуло пропадать в лесу — с ружьем с топором — а зимой и на лыжах. отец не пускал ее поначалу. гладил ее по щекам — говорил: ты же зверя не услышишь. но пайрамсуло принесла большой гвоздь и с силой ткнула себя в руку — сказала что иначе не станет жить. ей тогда было девятнадцать лет. до двадцати одного года по лесу ходила — охотницей стала. сама научилась всему. лес помогал ей что ли? бывало по снегу за лосем идет от деревни за много километров. понимает что не дотащит если выстрелит. так она тогда его ранит и раненого на деревню гонит всю ночь. утром домой явится. прохрипит отцу что у деревни убитый лось лежит — и сама на пол свалится и весь день спит. мать с сестрой ее спящую разденут. а в двадцать один год пайрамсуло саму медведь ранил — как-то к ней подошел. из леса ее принесли уже мертвую. и тоже в невестином наряде в середине холодной зимы хоронили разорванную пайрамсуло. у нас по мертвым не плачут — а тут все плакали. младшая очина тогда к свадьбе готовилась. сейчас-то само собой не до свадьбы. но на другой день после похорон сестры очина родителям и жениху памару сказала что свадьбы не будет совсем — пока она того маску (медведя) не убьет — а курык-кугузу — горного дядю — за пайрамсуло по башке не треснет. курык-кугуза — он на горе живет километров за тридцать от нашей деревни. он жизни вьет как пояса для всех кто вокруг его горы поселился. когда еще при жизни пайрамсуло на нее несчастья сыпались — ему не одну жертву на гору таскали — а вот лучше не стало ничего. отец как услышал — давай очину по щекам бить и плакать. мать на отце повисла. памар тут же был — тоже будущему тестю двинул. очина кричит как безумная — головой о стену бьется. в это время вдруг с улицы стук. потом дверь открылась. стоят на пороге медведь и курык- кугуза. курык-кугуза в заячьем тулупе и хмурый. у медведя в когтях волос и одежды клочья. оба в снегу. это мой сын.. — показывает курык- кугуза на медведя. — здравствуйте.. — говорит родителям. — а заяц который пайрамсуло тогда напугал — это мой младший сын — а теперь ее муж — сейчас они будут оба. опять кто-то топчется на крыльце. опять отворилась дверь. стоит живая красивая пайрамсуло — на руках зайца держит. эти дела вас не касаются.. — говорит курык-кугуза мрачно. — ты очина давай замуж выходи — не дури не ищи нас. прощайте. — четверо из дома вышли — четверо остались в доме. так и должно было быть. только очина за ними кинулась. родители с памаром не успели ее поймать. когда выбежали — увидели только на снегу следы — троих людей и медведя. следы по полю шли-шли — а потом кончились — нигде никого нету.
село юльял на реке ярань известно своими невестами. юльяльские — говорят — с семи лет замуж хотят и по улицам голыми ходят — пока женами не станут. вот и очыкай тоже оттуда взяли — в тихую яраньмучаш. сваты с будущим мужем когда по юльялу проехались — посмотрели на веселых девушек которые голышом по деревне туда-сюда снуют — в родительских огородах работают — таскают воду — так и сразу выбрали очыкай: она с тремя подругами у дома сидела и пальцами себе между ног расчесывала — стеблем мягкой хлопушки-лочыкшудо играла еще там с собой. две подруги очыкай были замужем — стало быть в одежде. а третья — такая же невеста как она. муж-то будущий улыбнулся ей — за руку взял и повел в дом к родителям. мать с отцом очыкай обрадовались — дали дочери сундук одежды и постель — расцеловали зятя — проводили до телеги молодых — помахали им — а они поехали., мать с отцом от ворот глядят как сваты лошадью правят — а жених с очыкай за спинами у них суются — из деревни не выехали еще. медленно-медленно в гору телега ползет по летней юльяльской улице — объезжает большие лужи. а через четыре дня с подарками снедью и кое-какой скотиной приехали родители невесты на свадьбу в яраньмучаш. нравится яраньмучаш очыкай — и муж нравится — и родители сердечные у мужа. она ведь сама сердечная. хорошая была невеста — хорошая теперь жена. две девочки у очыкай скоро родились. а когда им семь лет стало — сказали родителям что очень замуж хотят. улыбаются очыкай с мужем — сидят обнявшись. хотите хотите.. — говорят дочерям. — только голыми по деревне не шляйтесь — это вам не юльял.
прадед ошалге кирсан сидит за домом — на сломанных старых санях — смотрит в начисто стертую монету — на колено ее положив. ошалге опустилась рядом на корточки — испуганно дышит. кирсан губы сжал — почти не моргает. если слепень сядет ему на лицо — ошалге прогонит. может полчаса так сидят — может час. жаркий полдень — птицы трещат. ошалге шестнадцать лет — кирсану под девяносто. на лице у кирсана пот. если пот в глаза потечет — ошалге вытрет. лежала-лежала монета — потом вдруг как задрожит — и улетела далеко в сторону — высоко в небо. ты все запомнила? — спрашивает кирсан. — ну беги. ошалге сломя голову со всех ног мчится — туда куда как ей кажется упала монета та. за огороды бежит — за речку — через мостки скачет. прибежала в заросли бузины. наклонилась и в них полезла. в бузине парнишка один наш — лумшай — сидит и тужится. прямо нос к носу выскочила к нему ошалге. ах ты засранец.. — говорит ему. — где монета? не знаю. — отвечает лумшай — спокойно — не надевая штанов. — мне сейчас только что что-то по затылку стукнуло и вон туда отскочило — не она ли? метнулась в сторону ошалге — монету ищет — и нашла — и сидит в бузине и плачет. лумшай к этому времени штаны надел — подошел к ней. ну ты чего? — говорит. ошалге его толкает. дед кирсан говорил что под монетой мое счастье будет. а под ней ничего нет. ты что ли дурак мое счастье? — зареванная убежала. осенью свадьбу справили. ошалге тогда уже беременная была. плакала от счастья. никто ей не нужен был кроме ее лумшая.
ошалче-невесту из пессемери в пинженерь везли. ушалче-невесту из пинженери в пессемерь. у горки между деревнями две свадьбы на дороге столкнулись. не пропускает одна другую. поезжане ругались ругались — да и передрались. женихи от невест спрыгнули и тоже дерутся. все в пыли и в крови. брань стоит — облаков не видно. кони ржут — все вокруг друг другу нарядные рубахи рвут и насмерть кнутами хлещутся. кто-то уже упал и встать не может — кто-то на коленях ползает по земле и за лицо держится. убиваются в общем. ошалче и ушалче сначала мужчин перестать просили. за руки хватали женихов. кричали. умоляли слезами и криком. а потом видят что никому не нужны. и женихам не нужны. и вообще здесь лишние. встали и пошли на горку и стали там танцевать. сами себе поют — сами танцуют — в свадебных красивых одеждах. и сами невесты красивые — маленькие — рыженькие — дорогие. и целуются иногда в губы. и не плачут — и о женихах не думают — им такие мужья тоже зачем? обе свадьбы помалу перестали драться — и за невестами танцевать пошли. и убитые и искалеченные встали — тоже танцуют — ожили совсем. танцевали танцевали — потом спустились к подводам — пожелали друг другу счастья и разъехались. эту историю здесь все знают. и гору эту. она теперь называется ядыркуштымокурык — гора двух пляшущих девиц.
очень ошаляк хорошо поет — на весь шурабаш слышно. кроме наших марийских песен — татарские и русские знает. и пригласили ее на конкурс в морки — выступать в клубе. ошаляк в морки съездила — приехала счастливая. сказала дома что были важные люди — хорошие — ее хвалили — и пригласили учиться в краснококшайск. они говорят что в казани и в москве петь буду.. — смеялась ошаляк. это ведь для всего шурабаша праздник — все с ошаляк ласково здороваются — а родители ее собирают в город. а саму ошаляк один локтызо любил — а локтызо это который людей портит. ошаляк уехала в морки — а оттуда в город. а локтызо на кладбище пошел и поднял покойника. нехороший был этот мертвый. локтызо его по следу ошаляк пустил — умел как-то. в краснококшайске ошаляк в общежитии жила. марийский композитор один в нее влюбился. ошаляк днем под его музыку под рояль поет — а вечером под ним стонет. радуется очень. замуж готовится. завивает волосы. мертвый обочинами долго в краснококшайск шел — дошел ведь. но в самом городе первым милиционером же был остановлен. слава богу милиционер оказался мари — сам из семьи куярского сильного мужана — сразу понял с кем имеет дело — развернул покойника. когда через месяц родители ошаляк приехали в город на свадьбу — новости шурабашские привезли — ошаляк услышала между прочим что локтызо тот умер — вниз головой по пояс воткнутым в землю недалеко от кладбища нашли. но она ведь ничего не знала — не ждала беды. поэтому на известие то кивнула — и сразу забыла. ей ведь было о чем говорить — о чем думать. мало того что жена — горожанка — артистка — еще и новая радость: перед самой их свадьбой краснококшайск стал называться по-марийски йошкар-олой.
через пумарь из уржума или в уржум когда еду — только об ошаняй и думаю. она лет семь уже в сернуре замужем. а я в уржуме десять лет живу. а пумарь — это наша родина. как раз между сернуром и уржумом. хорошо хоть не на самом тракте. с главной дороги перелесок только вдали виден. за ним пумарь. разное-разное у нас с ошаняй в пумари было — столько ласкового всего. не женились — разъехались — бог с ним. но теперь одно только в голову лезет — единственное про пумарь — это то что на известняк ее первый раз положил — на голый камень. нетрезвый неловкий был — боялся в темноте убиться — осень такая хмурая была — ни луны ни звезд. все куда-то вел ее вел за ладошку. потом всё уже — ноги землю перестали узнавать. а вокруг вроде глиняных круч и канав полно. пришли ошаняй.. — сказал ей — и опустил на землю. ничего под нее даже не подложил — кофту с себя не снял. не сразу и заметил что в кровь изодрал свои коленки — что на корявых известняках лежим — покрытых битой крошкой. а ошаняй легонькая как травянка-гвоздика — худая — обнимает меня за голову и спину. и ничего — молчит. встали — домой пошли. целовались еще дорогой. утром я это место нашел — сел и заплакал. гладил одной рукой известняк — другой рукой себя по лбу бил. с этого дня началась наша с ошаняй настоящая любовь. глубокая как глаза. ошаняй не жаловалась на обиженную спину — а колени мои вот жалела потом. но я не могу. не могу. я от жалости не дышу — ничего не слышу. я в пумарь редко езжу. мне пумарьские рощи не нужны. полотенца с пумарьских деревьев пусть скорее на землю свалятся. лучшее что есть у меня в жизни — эти серые камни ошаняй. ошаняй прости меня.
короткая нужа впадает в длинную рутку — петляющую сквозь заболоченный лес. в деревне нужа почти не осталось жителей. нет никого и вокруг. здесь у ошаняк умерла тетя. ошаняк с матерью приехали из килемар — из большого поселка. ехали на лошади и на лодках. хорошо что поздняя уже была весна — дороги высохли — реки растаяли — наполнились большой водой. плыли медленно через лес — весь как обвешанный погремушками — столько разного шума. ошаняк было четырнадцать лет когда тетю последний раз видела. сейчас ей тридцать. помнит тетя веселая была — ежа с белкой ела — говорила разное про мужа и детей — и ошаняк подмигивала., мать краснела — сестру ругала — и выпроваживала ошаняк куда-нибудь., но был у ошаняк с тетей от матери один секрет. тетин муж в лесу ходил — ошаняк как раз в нуже у них гостила. не последняя это их встреча еще была. тетя маленькая очень ростом — ошаняк уже выше ее на полголовы. дома сидели — ели рыбу. сильный дождь шел. ну что ты плоская какая ошаняк? — сокрушалась тетя. — когда из тебя все полезет? давай-ка раздевайся — я твою красоту двину — все с себя снимай. разделась ошаняк — и тетя догола разделась. принесла полотенце — сказала весело: вот с мужем им всегда вытираемся — у меня хороший муж. и всю себя полотенцем обтерла — с головы до ног — везде-везде провела — даже на пол легла чтоб удобнее было. а потом и ошаняк точно так же тем же полотенцем. там где груди должны быть у ошаняк — где желтые волосы — и бедра птичьи — и живот — докрасна до боли натерла. ошаняк чуть не расплакалась тогда. матери не говори.. — улыбнулась тетя. — теперь не долго ждать...
беременная кутанная ошвика на своем дворе собирает маленькую травку мерангпылыш — заячью кислицу. она и не кислая уже — так себе остатки. какая тут кислица когда снег идет? — что-то он рано в этом году посыпался. наклоняется низко — с трудом — пальцы красные и ледяные. ошвику муж не любит. смотрит на нее в окно — и в дом не зовет. а ей бы самой сейчас где угодно быть — только не дома. не нужна ей кислица — а рвет. вместе со снегом в рот заталкивает. никто не видит их — и не увидит — кому чего надо на чужом дворе? вот-вот и зима начнется. только два суксо за ними следят. суксо — это кто-то навроде ангела. нарынче суксо и олача-вулача суксо — желтый ангел и пестрый. следят-следят — а сделать ничего не могут. глаза у них то голубые то синие. и лица сморщились потемнели — как прошлогодние картофелины.
во время зимних гуляний-радостей — во время шорык-йола — когда из дома в дом веселые пьяные переодетые ходили — ошпалче из нур-кугунура ничего не сказав родителям поехала в больницу в параньгу. где болит? — спросил доктор. ошпалче так смутилась — в сторону смотрит и как густера молчит. доктор поднял глаза на сестру. кушто коршта? — спросила она по-марийски. ошпалче сидит на стуле красная-красная — светлые волосы аккуратно на голове лежат — и веснушки и родинки покраснели — очень жалко ее. 'yдырем, кушто коршта? — где болит девочка? — спрашивают ее снова. ничего от нее не добились. доктор хотел ошпалче послушать — а она от него отпрыгнула. ну иди красавица домой.. — сказали ей в конце концов. — завтра приходи — только уже не бойся. ошпалче вышла. ну и народ у вас.. — сказал доктор и у сестры спрашивает: — она хоть откуда? сестра посмотрела в карточку: из нур-кугунура. — это где? — от параньги не очень далеко. — ну и народ у вас. вечером ошпалче вернулась домой. со стороны леса филин ухал. замерз наверно. — думала ошпалче. больше она не ездила в параньгу. через два года ее туда молодой муж привез — первого ребенка рожать. она сама его об этом попросила. а то ведь чаще дома рожают. тот самый доктор роды принимал. говорил на марийском очень хорошо. все слава богу благополучно было — родилась девчонка. перед выпиской только доктор ошпалче вспомнил. зашел к ней и говорит: ну ты зачем тогда приходила? я себя очень долго ругал что тебя отпустил. съездить потом хотел к тебе — да не съездил. придумывал даже чтоб веселее было — а может она влюблена в меня? очень я рад что ты живая-здоровая. говори давай. а если не скажешь — я тебя домой не выпущу. мужу скажу чтобы через месяц за вами приходил. — улыбается — сам и не русский — и не татарин — и не удмурт — непонятно кто. ошпалче как тогда покраснела: я в шорык-йол из ночного оврага скрип телеги слышала — и хруст лубяной — страшные голоса кричали: иди к доктору — а то умрешь. иди к доктору — а то умрешь. вот я и сходила. я тогда еще думала — наверное парни дурачатся — такой праздник ведь — да кто знает? ошпалче засмеялась. шмыгнула носом. кроватью скрипнула. выглядывает — в больничном большом халате. жаль что я к тебе не поехал — может это я бы на тебе женился.. — сказал доктор — ошпалче за локоть щипнул — нахмурился и вышел.