Небесные
Шрифт:
Рагон рыком подбадривает своих. Те смотрят ему в рот: в отличие от командиров, большинство солдат не задумываются о том, на что посягал первый советник. Хард припоминает, каким взглядом его прожег Рагон, когда рука Харда дернулась для голосования: насмешливым, уничижительным, жалостливым. Последнего Хард, сколько ни бился, так и не мог понять.
На юго-западном склоне что-то шевельнулось. Хард замер, вперившись в безжизненное пространство, но больше никакого движения не заметил. Померещилось? Или нет? На каменистой
Маловер вскидывает меч, кричит:
– За Риссен!
– и первым пускается навстречу сарийцам.
Хард собирается. Он слишком расслабился. Пора перестраиваться и вести за собой людей. Могучей глоткой он выкрикивает лозунг во славу родины и вонзает шпоры в бока коня. Однако, двум войскам так и не довелось столкнуться. То, что произошло позже, Хард запомнит на всю жизнь.
Вершина холма задрожала. Сначала это было похоже на муравьиное копошение. Отдельные пики и точки задвигались, закачались в пространстве, теряя опору и земную твердь. Затем горизонт заострился, обретая формы копий и шлемов, пока небольших, но уже вполне различимых. Маловер резко дернул коня за поводья, Хард остановился, войско, еще не успевшее разогнаться, замерло за спиной генерала и командиров, уставившись за спины сарийцев. Бастин дернулся, но не повернулся: решил, что это очередная уловка, упорно гнал коня вперед, но командир, сопровождавший его ранее, не выдержал. Дрожание исчезло - союзное войско перевалило соседний холм, еще немного, и покажутся перед глазами во всей своей мощи. Но до того, как это произошло, на всхолмья спустилось сияние. Хард нахмурился. Воздух на высоте внезапно заискрился тысячами разных оттенков, разгоняя осенний мрак. Яркое радужное сияние пронеслось над черной землей, осветило серые доспехи, вырвалось на волю, словно узник, обретший свободу. Объяв собой весь мир, сияние внезапно сузилось и сосредоточилось на человеческой фигуре.
Бастин, наконец, обернулся. Сминая впереди идущих солдат и наступая друг другу на пятки, сарийцы последовали его примеру.
Человек, скачущий к долине, был этим светом соткан. Полыхающие искры очерчивали его контуры, сияние ласкало его кожу, сверкающие точки обступили со всех сторон. Земля, по которой спускался этот человек, полыхала секунду-другую мягкими небесными цветами, и гасла, покинутая. Что-то внутри Харда зашевелилось, заворочалось. Мелькнули в памяти глыбы скал, мечтательное, отрешенное лицо Круга, устремленные в небо влажные беспомощные глаза.Понимание кинжалом врезалось в голову, и он выдохнул:
– Ярок...
Бог приближался. Во все глаза Хард смотрел, как медленно и плавно развивается за его спиной белая накидка, как легко вгрызаются в каменистую почву копыта коня, как невесомо он рассекает воздух. Дикая варварская душа его затрепетала, вспоминая легенды и предания о сыне, сотканным божественными небесами. Возликовал: вот он, исход! Неверующие в Ярока воочию убедились, что тот самолично спустился остановить кровопролитие, самим своим присутствием превращая в ничто выдуманный повод к войне. Сария убедилась, и убедится весь мир: Ярок - единственно настоящий бог.
Сотканное алмазами облако нависло над сарийским войском. Хард кровожадно встрепенулся - сейчас бог покарает алчных, но Ярок гневно крикнул - и карающий свет послушно вернулся к нему. Разочарование, впрочем, сменилось триумфом, и последний заставил Харда забыть обо всем. В ликах, устремленных к чуду, Харду почудилось счастливое лицо Круга, но оно больше не вызвало в нем ни злости, ни глухой тоски. Позже Хард оплачет друга как положено, но сейчас...
Ярок остановился. Он все еще возвышается над остальными, поэтому его видно всем. Тут только Хард замечает позади бога обещанное подкрепление: зоркий его глаз выхватывает из кноттского безумства знакомые очертания - старший наследник. Хард оборачивается к младшему принцу, но тот широко раскрытыми глазами продолжает впитывать в себя бога.
Бастин поворачивает к Маловеру потрясенное лицо.
– Что это?
– требовательно рычит он.
Маловер, сохраняя достоинство, отвечает:
– Вы не видите сами? Это Ярок, сын Небес. Вы напали на Риссен, обвиняя нас в поклонении нему. Думаю, он явился сказать, что вы ошибаетесь.
Бастин бросает на свое войско озлобленный взгляд, люто кричит: "К оружию! Убить предателей!", но сарийцы не сводят зачарованных глаз с явления. После его окрика кто-то приходит в себя, но движения медленные, вялые, тяжелые мечи тянут руки вниз. В воздухе витает откровенное недоумение, солдатам не до приказов генерала, поэтому Бастин разворачивает коня к богу. Вынуждая собственное войско поспешно расступаться, он несется назад. Неожиданно Рагон бросается следом. Когда до Харда, наконец, доходит, что собирается сделать Бастин, становится поздно. Рагон не успеет, подмога в виде наследника и Кнотта слишком далеко, еще не все перевалили холм. Ярок один, и к нему на всех парах несется генерал с занесенным мечом. Он подбирается все ближе и ближе к вскормленной светом фигуре, ударами сердца Хард отсчитывает секунды. Он ждет, чего - не знает сам. В момент, когда Бастин собирается на полном ходу отсечь богу голову, холм накрывает нестерпимым сиянием. Все вокруг заволакивает взрывом яркого света. Хард жмурится. Когда вновь обретает способность видеть, есть лишь Рагон, топчущийся на пустом месте. Ярок исчез, прихватив с собой Бастина.
Сарийцы бросают оружие.
Конец