Небесный король
Шрифт:
Рассматривая облака, Антон вдруг заметил летевший чуть позади «Як» и удовлетворенно улыбнулся - он были под охраной собственных истребителей. Может быть их и не будут провожать до самых Минеральных Вод, но на первое время охрана есть. Честно говоря, Антон не очень надеялся на встроенный в хвостовую часть «Ила» пулеметвертушку в случае незапланированной встречи с «Мессерами». Одним пулеметом тут много не навоюешь. А сейчас его прикрывали свои же ребята. «Интересно, - подумал Антон и попытался разглядеть истребитель, - чей именно «Як» сопровождает нас по левому борту. Может это Васька Сутулый или Михась Боровой. А может и кто из новобранцев. Хотя, командир полка вряд ли послал бы на такое сопровождение молодежь. Скорее всего всетаки истребители вел ктонибудь из стариков. Но как ни старался Антон разглядеть лицо пилота, с такого расстояния это было невозможно - истребитель держался сзади метрах в ста.
Так они летели уже больше двух часов. За время полета Антон познакомился со своим соседом, который оказался тоже лейтенантом Егором Погорельцем, только, в отличие от него самого, был из саперов. Егор служил также на белорусском фронте, а до войны бывал несколько раз на Кавказе в горных походах с ребятами из своего института. Тогда он учился в Харькове на инженератехнолога, да так и не доучился - началась война. Специальностью Егора был подрыв вражеских объектов, как недвижимых, так и движущихся с относительно большой скоростью. Он вообще, как оказалось, был пионером в области радиоуправляемых зарядов, поскольку параллельно горам увлекался до войны радиолюбительством. Ему не давала покоя необходимость сапера находиться в постоянной опасности неподалеку от места диверсии. Егор прекрасно знал, что сапер ошибается один раз и не видел смысла в том, чтобы погибать тогда, когда можно было выполнить боевую задачу и самому выжить. Командование Егора считало за сумасшедшего изобретателя, неуместного в саперных войсках, но это продолжалось до тех пор пока он не подорвал с расстояния в пятьсот метров вражеский эшелон с танками, заложив самодельный радиоуправляемый заряд на рельсах стратегически важного моста. Эшелон рухнул прямехонько в пропасть. Фашистов полегла тьматьмущая. И командование наконец обратило внимание на Егора с его радиоуправляемыми зарядами. Его назначили командиром взвода саперов и с тех пор в этом взводе наблюдалась самая низкая смертность. Боевые задачи по большей части выполнялись безукоризненно, а люди не гибли понапрасну, как везде и всюду в других саперных взводах, имевших менее разумное начальство. Люди на войне представляли по всеобщей мысли начальства натуральное пушечное мясо, которого было предостаточно и не имелось надобности его беречь. А тем более саперов, которым сам Бог и Сталин, казалось, на роду написали короткий век. Насчет Сталина Егор не сомневался, но вот насчет Бога его иногда посещали совсем некоммунистические мысли. Дело в том, что бабка Егора была из поповской семьи и с детства научила внука священному писанию, где говорилось как раз обратное тому, чему Егора учила вся последующая жизнь. Знания эти, после того как бабку со всей семьей без особых разбирательств поставили к стенке за распространение вредной и несоответствующей историческому моменту поповской идеологи, Егор был вынужден запрятать очень глубоко, также как и свои поповские корни. Но с течением времени знания эти стали возникать в его голове все чаще и влиять на мысли, несмотря на то, что он изо всех сил старался их позабыть. Не знал Егор, что раз приобретенные знания из головы уже никогда не стираются. Их можно не замечать и не использовать, но позабыть нельзя. Хочешь или не хочешь, а будут они определять твои поступки. Конечно, про подсознание Егор и понятия не имел, но образ мыслей у него сложился совсем не коммунистический, отчего чувствовал он себя в этой стране крайне хреново.
Поговорив с Егором, Антон проникся к этому парню симпатией. Его положение сейчас немногим отличалось от Погорельца и было, пожалуй, еще сложнее. Он не знал как и кем себя чувствовать в этом времени и этой стране, таких одновременно родных и чуждых ему сейчас. Мысли у него самого бродили стаями, и причем самые разные. От желания повеситсья до желания стать генералиссимусом. Первое до недавнего времени было невыполнимо по причине отсутствия для него смерти как таковой, а второе он оставлял себе на случай, если полностью потеряет надежду выбраться отсюда в свое время. Пока же, как почитатель еще не родившегося Дейла Карнеги, которому только предстояло вернуть миллионы людей к нормальному существованию и радости жизни, Антон на крайний случай решил смириться и жить той жизнью, которая разворачивалась вокруг него. Он имел преимущество перед всеми аборигенами этого времени, поскольку абсолютно точно знал что и к чему приведет этот народ, и на кого нужно ставит, а кого следовало боятся как огня. Такая ситуация его даже иногда забавляла своей предсказуемостью и соблазнительной возможностью вмешаться в ходи истории.
Неожиданно прорвавшийся сквозь гул моторов треск пулеметной очереди заставил Антона вновь спуститься на грешную Землю. Была война, а он был уже не бессмертен. Антон прильнул к иллюминатору и увидел заходящую со стороны солнца четверку «Мессеров». Стрелял, видимо, ктото из наших истребителей. «Мессеры» прошлись под самым носом русского транспортника и развернулись в боевой порядок для атаки. Застучали крупнокалиберные пулеметы, засвистели пули в непосредственной близости от обшивки неуклюжего в воздушном бою «Ила». Пулеметчик выскочил из кабины и пробравшись между бойцами, не отрывавшими взглядов от иллюминаторов, залез в свое гнездо под потолком в хвостовой части самолета. Прозрачная полусфера с пулеметом на крыше транспортника повернулась по ходу движения «Мессеров» и огрызнулась для начала короткой очередью. Немецкие летчики не обратили на это тявканье никакого внимания, для начала им предстояло разделаться с охранением, а потом транспорт будет представлять для них очень увесистую мишень, в которую промахнуться невозможно. Но охранение, как сразу же понял Антон, оказалось состоящим далеко не из новобранцев. Видимо, командир полка действительно послал когото из стариков. «Яки» завертелись в воздухе как заводные. Они мгновенно перемещались в пространстве, както успевая одновременно и неуловимо прикрывать собой транспорт. После первого же захода один «Мессер» задымил и, оставляя после себя шлейф черного дыма, скрылся под облаками. Остальные предприняли новую атаку на русский истребитель, который находился дальше от транспорта. Второй сторожил хвост «Ила». Антон понял, что изза того, что их только двое, они не могут слиться в звено и прикрывать друг друга, как положено в воздушном бою. Вся надежда сейчас была на мастерство пилотов. Новобранцы сгорели бы моментально, но в воздухе были настоящие асы. Вот задымил уже второй «Мессер» и, на секунду замерев, превратился в яркую вспышку - очередь попала в бензобак. Но и немцы успели зацепить «Як». Антон видел как крупнокалиберные пули прошлись по прозрачной кабине русского летчика, оставив в ней зияющие дыры. Сам пилот, уже мертвый, навалился всем телом на штурвал, уткнувшись головой в стекло кабины и окрасив его в красный цвет. «Як», потеряв управление, ушел в штопор, из которого не было выхода. Всем своим естеством Антон рвался в бой, но вынужден был сидеть у иллюминатора и созерцать как фашисты убивали его друзей. Остальные два «Мессера» устремились на последний самолет охранения, попрежнему прикрывавший хвост транспорта. Столкнувшись с неожиданно сильным сопротивлением, теперь они были уже куда осторожнее. Разойдясь в разные стороны, они начали атаку так, чтобы взять истребитель в клещи. «Як», наконец, отлепился от хвоста транспорта и устремился навстречу одному из них. В завязавшейся схватке русский оказался сильнее. Он перебил пулеметной очередью «Мессеру» маслопровод и тот моментально ретировался, спасая свою жизнь. За это время второй фашистский истребитель выпустил очередь по транспортнику, продырявив обшивку у самого хвоста. Раздался вскрик. Антон обернулся и увидел, что двух бойцов, сидевших сзади, убило наповал. Они лежали в проходе, заливая пол густой кровью. Их пытались спасти, но было уже слишком поздно - отряд таял, еще не успев приступить к выполнению задания. Из пулеметного гнезда свисал труп пулеметчика. Сквозь образовавшиеся от пуль отверстия внутрь стал задувать ледяной воздух. Антон взглянул на Катю, ей было страшно, но девушка держалась молодцом. «Емое, если застряну в этом времени навсегда, - пронеслась у него неуместная мысль, - возьму и женюсь на ней!» Додумать он не успел. «Мессер» схлестнулся в последней схватке с «Яком». Это было так близко от транспорта, что Антону показалось, что он разглядел лицо русского пилота - это был Михась Боровой. «Як» по прямой взмыл в небо и выключив на секунду мотор, беззвучно стал падать на круживший около транспорта «Мессер». Немец его терпеливо ждал, и когда, казалось, русские пули неминуемо должны были прошить его насквозь, рванулся в сторону и Михась промахнулся. В ответ застучал пулемет нациста и истребитель Михася воспламенился, словно бочка с бензином. Не веря в такой исход, Антон наблюдал как объятый пламенем «Як» медленно, словно в замедленной съемке, падал вниз и вскоре исчез из видимости. Этого не могло быть. Но было. Все его боевые друзья теперь находились среди мертвых. Антон с бессмысленным взором наблюдал как «Мессер» спокойно разворачивается, чтобы покончить с русским транспортом. Затем, не отдавая себе отчета в том, что делает, Антон рванулся в хвост самолета, и, вытащив бесчувственное тело пулеметчика из полусферы, забрался туда сам. Сфера тяжело повернулась в сторону «Мессера». Антон слился с вороненым дулом крупнокалиберного пулемета, став с ним одним целым. Прицел остановился на быстрорастущем хищном силуэте черного «Мессершмидта», уже заполнившим собой всю окружность.
– Стреляй!
– раздалось снизу из полутьмы.
Но Антон медлил. «Мессер» уже вылез за пределы кольца прицела и стал необъятным. Гризов видел, казалось, лицо нациста. Летчик ухмылялся, предвкушая легкую победу и не открывал огонь до последнего. Подождав еще секунду, Антон нажал на курок. Пулемет словно взбесился и с оглушительным треском стал выбрасывать в пространство огненные заряды. Антону показалось, что лицо нацистского летчика вдруг изменилось и стало непонимающе удивленным и разочарованным. Он стал похож на ребенка, у которого неожиданно отобрали любимую игрушку. Очередь попала прямо в кабину. «Мессер» вспыхнул и черный дым заклубился вокруг него. Истребитель отклонился от курса, тяжело рухнул вниз, и устремился к земле, словно пытаясь догнать только что сбитого Михася.
По самолету пронесся вздох облегчения.
– Молодец, Кошкин.
– крикнул капитан Иванов, - это тебе зачтется.
Но Антону было ровным счетом наплевать что и куда ему зачтется. Он спасал не себя и, увидев в глазах Кати откровенной восторг и радость, оказался на седьмом небе от счастья. Она молчала, еще подавленная недавней близостью смерти, но глаза ее были очень красноречивы. Антон спустился из полусферы и пробрался на свое место, бросив ей благодарный взгляд.
В салоне становилось холоднее. Температура за бортом была в хорошем минусе. Антон видел как Катя ежилась, кутаясь в свою гимнастерку и хотел было подойти к ней и отдать свою куртку, но капитан Иванов уже накинул ей на плечи теплый бушлат. Антон испытал при этом острый укол ревности и даже отвернулся от избытка чувств. Он не видел, как Иванов прошел в кабину пилотов и вышел оттуда помрачневший. Через несколько минут капитан все же решился и громко выкрикнул, перекрывая вой двигателей.
– Товарищи бойцы, лететь нам осталось недолго, всего какихто полчаса, но фашисты повредили нам топливную систему. Мы не взорвались, хотя постепенно теряем горючее. Возможно, его не хватит до аэродрома и придется садиться с пустыми баками там, куда дотянем. Всем надеть парашюты и быть готовыми к десантированию.
Антон чуть не подпрыгнул на своем месте. Этого еще не хватало. Так не долго и отдать Богу душу, не успев начать операцию. Ведь немцы уже шли гдето сквозь горы с целью уничтожить важные объекты, а их отряд пока даже не долетел до места посадки. И, возможно, не долетит. Но делать было нечего и Антон стал натягивать парашют. Ему, как летчику, это было делать не впервой, а вот Катя, как он заметил, откровенно запуталась в ремнях и кнопках. Иванов, сидевший рядом, ей помог, а Антон наблюдал за происходящим чуть ли не с удовольствием, хотя и стыдился своих мыслей. Было ясно, что парашют она видела впервые в жизни, впрочем, как и большинство остальных бойцов отряда. «Хорошо еще, что садимся не в море».
– подумал Антон.
Самолет, тем временем, быстро терял высоту. Видимо, пробили не только топливную систему, а еще коечто из механики, потому что транспортник рыскал носом, плохо подчиняясь штурвалу. Это Антон просто чувствовал. В разрывах облаков показалась земля, которая была уже совсем близко. Удалось разглядеть небольшие возвышения местности, блеснула синяя извилистая лента неизвестной реки и желтый прибрежный песок пляжа. Судя по всему, уже начались предгорья Северного Кавказа. Из кабины вышел летчик и, нагнувшись, чтото прошептал на ухо капитану Иванову. Тот помрачнел еще больше и снова заговорил, обращаясь к оставшимся в живых бойцам.
– Ребята, дело плохо. Топливо почти иссякло. До Минеральных Вод нам не дотянуть, поэтому будем десантироваться прямо сейчас. Мы находимся в стороне от курса, уже почти в предгорьях Северного Кавказа. Другого выхода нет. Выше гор самолет не сможет подняться.
Иванов приказал трем оставшимся бойцам надеть теплые бушлаты и подойти. Достав карту, он указал местонахождение самолета. Ткнув пальцем в соседний квадрат и ромбик, обозначавший поселок, капитан сказал:
– Здесь находится село ТурсунАяк. Если нас разнесет ветром далеко друг от друга, собираемся в этом месте. Там находится походный штаб отряда и его остальные бойцы. Если что случится со мной, найдете капитана Жестнева. Это мой заместитель. Все понятно?
Все молча кивнули. Антон посмотрел на Катю. Перспектива прыгать с парашютом ей абсолютно не нравилась. Она даже посерела от страха, но тоже кивнула. Капитан продолжал, довершив ее паническое настроение своими следующими словами:
– Первой прыгает медсестра, вторым я, поскольку у Кати совсем нет опыта, я ее подстрахую. Затем идет Кошкин, Семиверстов и замыкающим - Погорелец. Все.
Иванов обернулся к Кате.
– Ну, делать нечего, дочка, тебе прыгать первой. Я буду рядом, подстрахую. Не забудь дернуть за кольцо.