Небесный летающий Китай (сборник)
Шрифт:
Зеркальный щит
1
Постепенно, шаг за шагом, подошли к главному. Выслушав предложение аналитика, Богданов облегч"eнно вздохнул. Вздохнул и аналитик: он боялся, что клиент заартачится и им прид"eтся вернуться к исходной точке.
– Я уж сам догадался о ваших планах, – признался Богданов. – Согласен на вс"e.
Он не кривил душой: наконец-то займ"eтся делом. Практика долго откладывалась, аналитик тщательно готовил Богданова к решительным действиям. Визиты обходились дорого, время шло, страхи не отступали, и клиент начинал нервничать.
– Я возьму с вас расписку, – предупредил целитель.
– Ради Бога, – с готовностью кивнул Богданов.
Аналитик достал из ящика письменного стола сомнительного
Аналитик встал, заложил руки за спину и прош"eлся по комнате. На его росомашьем лице застыло целеустремл"eнное выражение; очки сверкали, отбивая подачу доброго весеннего солнца. Комната – обычно полут"eмная, с зашторенными окнами – выглядела непривычно светлой, словно в ней, как и в душе окрыл"eнного Богданова, пролегал с недавних пор рубеж между светом и тьмой. Вдохновл"eнный обстановкой, Богданов без оглядки прощался с былым в надежде, что свет отныне сделается его постоянным спутником.
– Ну что ж, – услышал он из-за спины. – Я должен вам кое о ч"eм напомнить.
Хозяин комнаты вновь очутился за столом, причем перелетел туда стремительно, уп"eрся в крышку руками и уставился в глаза вздрогнувшего было Богданова. Очки вс"e отсвечивали, аналитик сорвал их с насиженного места и едва не швырнул перед собой, но в последнее мгновение задержался и бережно положил. Клиент посуровел лицом, понимая, что сейчас получит последние инструкции.
– Я высоко ценю ваше усердие, – сказал аналитик, тараща глаза. – Такую гору литературы осилит далеко не каждый. Но специальные тексты, несмотря на свою увлекательность, для неподготовленного читателя вс"e-таки слишком сложны. И я боюсь, что вы могли сделать из прочитанного неправильные выводы. Мне, конечно, очень жаль, что я чисто по времени не имею возможности ознакомиться с вашими впечатлениями – жаль потому, что степень моего неведения касательно ваших взглядов прямо пропорциональна риску при сеансе. Ответьте мне на один-единственный вопрос: что из прочитанного видится вам самым главным, самым важным? Только коротко.
Богданов почесал за ухом.
– Так сразу и не скажешь, – протянул он с сожалением и поднял на учителя взгляд в надежде, что тот пойд"eт на попятный. Но аналитик ждал.
– Наверно, – решил наконец Богданов, – самое важное – это то, что я выйду как бы за пределы себя самого и стану тем, кем был в прошлой жизни. И там-то уж выясню, чего я боюсь на самом деле.
– Слава Богу, вы это сказали! – всплеснул руками куратор. – Запомните раз и навсегда: никакой прошлой жизни у вас не было! Вот что самое важное! Вы увидите образы – да, очень художественные, красочные образы, но не больше. Эти образы – материал, которым пользуется сознание за неимением ничего другого. Наряжаться в эти образы будут элементарные физические и химические процессы, до которых вы дойд"eте в своем погружении и которые, естественно, никак иначе и не могут быть восприняты человеческим сознанием. Волшебные картины суть просто оболочки для невыразимых базовых реакций! Сначала вы пройд"eте сквозь собственное детство, потом вторично пережив"eте внутриутробные впечатления, а дальше ваше самопостижение упр"eтся в стенку из этих простейших молекулярных взаимодействий – в них вся соль. Эти-то общие принципы и есть основа для мифов, религий и всего остального. То, что человек не понимает умом, но постоянно ощущает бессознательно, он помещает вовне, наделяет всевозможными качествами, свойствами – как правило, в их число входит всемогущество, склонность судить и карать, а также миловать и оказывать покровительство… вы понимаете мою мысль?
– Ну разумеется, – кивнул согласно Богданов. – Если я вижу дракона, то это не дракон, а некий общий биологический принцип драконности, принявший в моем сознании форму дракона. Правильно?
– В целом – да, – сказал аналитик не очень уверенно. – Я, со своей стороны, обещаю быть поблизости. И если что…
– Вы не переживайте, – успокоил его отважный волонт"eр. – Я хорошо понимаю, что там одни фантазии.
– Вот-вот, –
– Печально сознавать, что ты боишься самого себя, – заметил Богданов с чувством. – Однако где-то я такое уже читал – про то, как «сам», «сам»… Ну да – «Крошка Цахес, Циннобер»!
– Это был урод, – ответил аналитик тоном, не допускающим возражений.
– Ах, конечно, – смутился Богданов. – Мы-то с вами – нормальные люди.
– И просвещ"eнные, – напомнил аналитик дружелюбно.
2
Аналитик умел вс"e. Он не ограничивался каким-то одним направлением современной ему психологии, будь то классический психоанализ или холотропная медицина. Он придерживался мнения, что истина многолика, и добраться до не"e можно только сочетая различные ухищрения. Богданов наш"eл его по объявлению в рекламной газете и прельстился обещанием не подвергать клиентов гипнотическому воздействию, не трогать их биополе и не поить самодельными лекарствами.
Правда, по мере того, как отношения между ними становились вс"e более и более доверительными, Богданову пришлось пересмотреть свои взгляды на дела таинственные. Отказался от газетных обещаний и аналитик. Сейчас, к примеру, он собирался прибегнуть именно к гипнотическому воздействию – с помощью самодельных лекарств, в надежде добраться до биополя, спрятанного под маской разных нелепых чудовищ, и починить его.
– На ч"eм мы остановимся? – спросил он у Богданова. – Сделаем укольчик или подышим по оригинальной методике?
– Укольчик, – выбрал ленивый Богданов.
– Как хотите, – аналитик полез в стеклянный шкаф, набитый медикаментами. – Не забывайте, что называть мо"e лекарство галлюциногеном – ошибка. Оно всего лишь помогает устранить барьеры, которые выставляет на пути в подсознание трусливое Эго. К сожалению, мне будет труднее вами управлять. Влиять на человека, находящегося под воздействием химических веществ, вообще очень сложно.
Богданов, чувствуя, как замирает у него сердце, приспустил брюки и л"eг на кушетку. Укола он почти не ощутил, перевернулся на спину и хотел было сесть, но аналитик заботливо придержал его за плечо.
– Лучше вам полежать, – молвил он заботливо. – А то всякое бывает. Одна соплюшка наглоталась так без спроса, а после выпрыгнула из окна. Дескать, у не"e оторвалась голова, показала язык и полетела в окно на улицу.
– Это что – разве не галлюцинация? – осторожно поинтересовался Богданов.
– Не умничайте, – аналитик нахмурился. – Даже для вас это слишком сложный вопрос.
Потянулось ожидание. От нечего делать аналитик запустил попрыгать по полу модель собственного изобретения: миниатюрная машина-уроборос. Как известно, уроборос является символом бессознательного и изображается в виде змеи, кусающей свой хвост. В н"eм представлены оба начала – мужское и женское, инь и ян, поэтому машина аналитика работала попеременно то в полостном, то в фаллически-проникновенном режиме – в соответствии с материнским и отцовским архетипами. Самозабвенно сокращаясь, модель скакала по полу наподобие заводной лягушки. Богданов смотрел на не"e с опаской. Он думал, что ему не очень хочется встретиться в глубинах подсознания с реальным прототипом модели.
«Реальный прототип – всего лишь упаковка для физико-химической реакции», – напомнил себе Богданов и немного успокоился. Ноги обдувал приятный ветерок, а голове, напротив, было необычно тяжело и тесно, и жарко впридачу. Ветерок проникал в помещение через большой оконный про"eм, а на вспотевший череп давил увесистый шлем. Прямо напротив, на троне, развалился полуголый обрюзгший монарх и что-то наставительно оттуда изрекал. Персей помотал головой и уставился на странную личность, которая, тоже достаточно потряс"eнная, держалась, тем не менее, довольно нагло и стояла от него по правую руку, непроизвольно притоптывая ногой.